– В каком смысле?

– Меня всегда приводил в восторг такой метод отличать истинное от ложного… Законы же, напротив, так сложны… Их следовало бы писать в виде пословиц.

– Вы полагаете, что добро и зло так просты?

– Нет, но очень утешительно думать, что кто-то их так воспринимает.

– Лично я думаю, что истина никогда не бывает простой.

Фогель кивнул:

– Да, возможно.

Мартини оперся локтями на стол. Он был абсолютно спокоен.

– Почему вы захотели встретиться со мной здесь?

– Здесь нет телекамер и микрофонов. Нет надоедливых журналистов. Никто не подкарауливает, не подстраивает ловушек. Только я и вы… Хочу дать вам возможность доказать, что я ошибаюсь, что ваша причастность к этому делу – плод серьезного недоразумения.

Мартини старался показать, что уверен в себе.

– Без проблем, – сказал он. – С чего начнем?

– На день исчезновения девочки у вас нет алиби, более того, у вас травмирована рука.

Он показал на испачканную кровью повязку.

– Я вижу, она еще не зажила, возможно, необходимы несколько стежков.

– Моя жена тоже так считает, – ответил Мартини, давая понять, что не оценил проявленной заботы. – Это была досадная случайность, – уже в который раз объяснил он. – Я поскользнулся и схватился рукой за острую ветку, чтобы не упасть.

Фогель опустил глаза на лежащую перед ним папку, но не стал ее открывать.

– Странно, потому что судебный медик сказал, что края раны такие ровные… как если бы ее нанесли ножом.

Мартини не ответил.

Но Фогель не стал настаивать и продолжил разговор: