С тех пор они больше об этом не говорили. В Авешот они переехали недели две спустя. Она отказалась от любимой работы и бросила все, только бы он простил ее и ничего не говорил. В этот момент Лорис понял, насколько ее испугала мысль его потерять. Если бы она тогда знала, что он напуган еще больше…
Хуже всего было выяснить, кто был тот человек, с которым жена ему изменила. Он был адвокат, как и она, очень богатый, и его средств вполне хватило бы на то, чтобы она навсегда рассталась с тем полунищенским существованием, которое мог дать ей муж.
Лорис был вынужден принять эту горькую истину. Клеа заслуживала большего.
В общем, они укрылись в горах, чтобы больше об этом не думать. Но горький привкус предательства остался и постепенно уничтожал то, что осталось от любви. Лорис это чувствовал и понимал, что бессилен что-либо сделать.
Поэтому он и дал эту клятву.
И теперь, стоя под таким неожиданно теплым январским солнышком, он еще раз подумал об
– Хорошо. Я буду, – коротко сказал он в трубку.
Потом открыл холодильник. Там осталось только сморщенное яблоко и упаковка из четырех бутылок пива. Он взял одну и вернулся в сад. Он поддел пробку отверткой и уселся на сухую траву, прислонившись спиной к балке беседки. Не спеша, прикрыв глаза, он посасывал прохладную жидкость.
Когда бутылка опустела, он принялся внимательно разглядывать руку, все еще перевязанную с того дня, как пропала Анна Лу Кастнер. Сняв повязку, он осмотрел рану. Она почти затянулась.
Тогда он взял отвертку, которой только что вскрывал бутылку, и то же самое проделал с раной: он ее вскрыл. Воткнул жало отвертки в шрам и раздвинул края. Ни малейшего стона не слетело с его губ. Когда-то он смалодушничал и теперь заслужил эту боль.
Из раны хлынула кровь, заливая одежду и тяжелыми каплями капая на голую зимнюю землю.
К вечеру от теплого солнечного дня осталось одно воспоминание. Над долиной повисли густые, плотные облака, и пошел частый крупный дождь.
Над стеклянной дверью придорожного ресторана все еще висел плакат с пожеланием «
К десяти вечера заведение опустело.
Спецагент Фогель попросил хозяина зарезервировать для него зал: у него назначена важная встреча. Хотя полицейский и не требовал никакой благодарности за быстро выросший оборот заведения, хозяин чувствовал себя обязанным.
Стеклянная входная дверь открылась, звякнул дверной колокольчик. Учитель потопал ногами, чтобы стряхнуть с куртки капли дождя, снял кепку с козырьком и огляделся.
В зале было темно, свет горел только в одном из отдельных кабинетов, примыкавших к стене. Фогель уже сидел там и дожидался его. Учитель прошел к нему, и его ботинки поскрипывали на линолеуме, оставляя мокрые следы. Он сел с другой стороны голубого пластикового столика, прямо напротив спецагента.
Фогель, как всегда, был элегантен. Он не снял кашемировое пальто, на столе перед ним лежала папка, и он постукивал по ней пальцами.
Они встретились впервые.
– Вы верите в пословицы? – начал спецагент, даже не поздоровавшись.