– Я увидел впереди отблески костра, – шепотом пояснил Роуан. – Держись рядом и не наделай глупостей.

– Это ты отправился один на вражескую территорию, – напомнила она и даже в темноте увидела его предостерегающий взгляд.

Для такого великана он умел двигаться на редкость осторожно, да и зрение оказалось превосходным, потому что выяснилось, что они были довольно далеко от того места на дороге, где горел огонь.

Они спрятались за деревьями и сумели рассмотреть троих мужчин, собравшихся вокруг огня и ужинавших жареным кроликом. Выглядели они усталыми, одежда была покрыта заплатами, словно они носили ее годами.

Джура узнала в них фиренов. Они были низкорослым племенем, примерно на полфута ниже ириалов, зато обладали немалой силой и считались великолепными воинами. Смуглокожие, со сросшимися бровями и кривыми ногами прирожденных наездников, они не могли считаться красивыми. Говорили, что фиренских детей сажали на коня в три года и больше не позволяли спускаться на землю. Говорили также, что они любят своих коней больше, чем друг друга, и если пеший ириал встречает конного фирена, ему остается только молить Бога о скорой смерти.

Джура повернулась к тому месту, где скрывался Роуан. Тот, оказывается, тоже смотрел на нее и сейчас кивнул в направлении леса на дальней стороне костра фиренов. Она едва различила силуэт еще одного человека и постепенно поняла, что неизвестный привязан к дереву. Так вот он, его посланник, скрученный, словно рождественский гусь! Непонятно только, жив он или мертв.

Несмотря на то что Роуан был англичанином, Джура обнаружила, что неплохо его понимает. Он молча направил ее к другому концу лагеря фиренов, а сам стал осторожно красться сквозь заросли, к беспомощному пленнику.

Джуре казалось, что Роуан отсутствует целую вечность, и она даже подскочила от неожиданности, когда он вынырнул из тени.

– Они захватили Кеона, – прошептал он.

Джура не видела лица Роуана, но знала, какое отчаяние его охватило. Кеон был сыном Брокаина, принцем племени зернас, мальчиком, за безопасность которого Роуан был готов отдать жизнь. Джура посчитала крайне глупым отправлять столь ценного заложника посланником к фиренам, но этого она Роуану не сказала. Пока разумнее всего держать язык за зубами.

Роуан знаком показал ей, что хочет захватить трех фиренов и спасти мальчика зернас. На секунду Джуре показалось, что он собирается вступить в бой один. Она ответила спокойным взглядом, сказавшим все, что думает о его плане.

Роуан обреченно вздохнул, прошептал: «Никаких убийств», и исчез в темноте.

Джура сидела не шевелясь, ожидая сигнала к началу боя. Ее сердце тревожно билось, как всегда перед тяжким испытанием, но теперь она волновалась еще и за Роуана. Хоть бы с ним ничего не случилось! Хоть бы его убили не сейчас!

Она помолилась христианскому Богу, а потом на всякий случай попросила Наоса, ланконийского бога войны, приглядеть за англичанином, желающим стране добра.

Роуан не подполз к фиренам исподтишка, но вышел в круг света с мечом в левой руке и объявил:

– Я – король Ланконии. Сложите оружие.

Все три фирена, несмотря на усталость, дружно вскочили и ринулись на Роуана. Джура вовремя выскочила из-за деревьев и обрушила обух боевого топора на голову одного фирена. Тот рухнул у ее ног, но прежде чем она успела обернуться, второй фирен обхватил ее за талию.

Он оказался силен, очень силен, но Джура старалась вырваться, хотя его руки выдавливали воздух из ее тела, не давая дышать. Она ударила его сапогом по ноге и локтем в ребра, но фирен не ослабил хватку. До Джуры доносился звон стали о сталь: это Роуан сражался с третьим фиреном.

Мужчина, державший ее, продолжал сжимать руки. Джура пыталась втянуть в себя воздух, но ничего не получалось. Тело постепенно обмякло, глаза закрылись, и больше она уже ничего не чувствовала.

– Джура! Джура!