– Она плачет у дверей, – произнесла Валентина. – Боюсь, она немного переборщила с лекарствами.

– Ничего, – улыбнулся Эндер. – Что случилось? Насколько я понимаю, мне стало плохо.

– Где-то так, – кивнула Эла. – В графе «Причина болезни» можно было бы поставить слово «невнимательность».

– Ты хочешь сказать, со мной случился какой-то несчастный случай?

– Я хочу сказать, ты, очевидно, слишком много внимания уделяешь тому, что происходит на других планетах, поэтому твое тело, находящееся здесь, начало разрушаться. Я посмотрела твои ткани под микроскопом – клетки не слишком-то стараются застроить те провалы, которые внезапно образовались в тканях. Ты потихоньку умираешь, распадаешься на части.

– Извините, что причиняю вам столько хлопот, – проговорил Эндер.

На какую-то секунду им показалось, что это начало разговора, начало исцеления. Но, произнеся эту фразу, Эндер закрыл глаза и снова провалился в забытье, а показания приборов стали точно такими же, какими были до того, как он промолвил первое слово.

«Замечательно, – подумала Пликт. – Я молила его о том, чтобы он сказал мне хоть слово, и он исполнил мою просьбу, но теперь я знаю еще меньше, чем раньше. Драгоценные секунды его сознания мы потратили на то, чтобы объяснить ему, что с ним случилось, вместо того чтобы задать вопросы, ответы на которые уже никогда не узнаем. Почему мы все резко глупеем при виде смерти?»

Остальные, по одному, по двое, стали покидать комнату, но она осталась. Осталась наблюдать и ждать. Последней подошла к ней Валентина.

– Пликт, ты не можешь стоять здесь вечно, – прикоснулась к ее руке она.

– Я останусь с ним до самого конца, – сказала Пликт.

Валентина заглянула ей в глаза и, должно быть, увидела там нечто такое, что заставило ее отказаться от дальнейших уговоров. Она ушла. И снова Пликт осталась наедине с умирающим телом человека, чья жизнь являлась центром ее вселенной.

Миро не знал, радоваться или пугаться переменам, происшедшим в юной Валентине после того, как им стала известна истинная цель поиска миров. Если раньше она все время говорила тихо и как-то равнодушно, то сейчас она едва удерживалась, чтобы не перебивать Миро каждый раз, когда он начинал что-то объяснять. Как только ей начинало казаться, что она поняла, о чем он ведет речь, она принималась говорить; когда же он указывал, что на самом деле имел в виду нечто другое, она опять-таки отвечала, не давая ему закончить объяснение. Миро догадывался, что, наверное, несколько преувеличивает происходящее – долгое время он вообще говорил практически один, а Вэл лишь слушала, поэтому он очень чувствительно переживал то, что она обрывает его на полуслове. Не то чтобы он злился на нее. Просто Вэл словно… включилась. Она ни секунды не сидела без дела, практически не спала, – во всяком случае, Миро не видел, чтобы она ложилась отдохнуть. Домой она также не желала возвращаться.

– У нас очень мало времени, – убеждала она. – Каждый день может прийти приказ об отключении ансиблей. У нас нет времени на ненужный отдых.

Миро хотел потребовать, чтобы она более внятно объяснила, что имеется в виду под словом «ненужный». Ему кратких часов сна явно не хватало, но когда он посмел пожаловаться на это, она лишь отмахнулась, сказав:

– Спи, если хочешь, я подежурю.

Он отправился спать, а когда проснулся, то оказалось, что Вэл и Джейн успели побывать еще на трех планетах, две из которых носили следы десколадоподобного вируса, исчезнувшего около тысячи лет назад.

– Мы приближаемся к цели, – сказала Вэл и пустилась излагать интересные факты, на которые они наткнулись, но вскоре перебила сама себя на полуслове (в этом смысле она вела себя очень демократично и перебивала себя не реже, чем его), чтобы обработать свежие данные, полученные с новой планеты.

Пожив день в такой обстановке, Миро замкнулся и замолчал. Вэл настолько ушла в работу, что не могла говорить ни о чем другом, кроме поиска планет, а здесь никаких слов от Миро не требовалось – разве что иногда он передавал ей какую-то информацию от Джейн, которая приходила к нему через серьгу-передатчик, а не через судовые компьютеры. Это постоянное молчание дало ему время на раздумья. «Вот о чем я просил Эндера, – понял он. – Но Эндер ничем не мог помочь мне. Его айю сама распознает нужды и желания Эндера, и навязать ей свою волю нельзя. Поэтому он просто не мог обратить свое внимание на Вэл; но теперь, когда Вэл получила столь ответственное задание, Эндер не может думать ни о чем другом. Но догадывается ли об этом Джейн?»

Поскольку он не мог обсудить этот вопрос с Вэл, он обратился за ответом прямо к Джейн: