Расспросить парня мне не удалось. Этаже на пятом Илью накрыл адреналиновый отходняк. Он неожиданно вздрогнул, привалился к стене и, картинно закатив глаза, начал сползать на грязные ступени. Его тощие мышцы скрутило судорогой, лицо перекосило не подходящим моменту спазмом – губы словно растянуло в блаженной улыбке.
Подхватываю тело, не позволяя ему удариться головой о ступени. Спешно хлопаю Илью по щекам, с трудом удерживаясь от идиотского вопроса: «Ты в порядке?!».
Не особо понимаю, что бы я делал дальше, но юный химик пришел в себя буквально через пару секунд. Улыбка все еще рвет его губы, но шепчут они отнюдь не веселое:
– Гитлер… он умер… я убил его…
Осторожно киваю, успокаивая пацана. Убить человека… Наверное, это страшно…
– Ну… Ты это… держись! Превентивная самозащита, вот! Высшая мера социальной справедливости. Не мы его, так он нас…
Илья отмахивается, пытаясь встать и постепенно восстанавливая контроль над телом.
– Не утешай, я в норме…
С сомнением фиксирую взглядом рваную моторику его движений, однако не настаиваю. Уважительно пожимаю плечами.
– Хозяин – барин. Реально оклемался уже, идти хоть можешь?
Парень молча кивает, постепенно оживая на глазах. Кстати, о глазах… Загорелось в его взгляде что-то странное… Злое торжество, предвкушение, страстное желание? Не очень понятно, хреновый я физиономист.
Рассмотреть внимательней не получается – Илья торопливо чешет вперед, мгновенно позабыв все мои наставления.