Так вот. Вероника Маврикиевна спрашивает Авдотью Никитичну:
– Слышь, город-то в пустыне построили. Как он там называется: Песок в пизде или Пизда в песке?
– Дура ты, Маврикиевна. Манда в шлаке.
И вот, друзья, мы на Мангышлаке, в прекрасном отеле на берегу моря. Приехали. Пора спать.
…Разумеется, 8 мая мы, как штык, в полдень были в порту, и с места в карьер бросились заниматься документами. Думали, теперь точно, раз, два и все, пограничные формальности – дело техники. Однако не тут-то было. Выяснилось, что билеты можно купить только в городе, у какого-то Димы в 25-м микрорайоне. Ну ладно, с Димой мы договорились. Он согласился привезти билеты в порт, так как казахская страховка на мотоциклы у нас как раз закончилась, а ездить без страховки – себе дороже. Отсюда, вроде бы, шла уже прямая дорожка к трапу. Таможня, санитары, погранцы и погрузка не в счет.
Дальше – больше. В 15:00 нам сообщили, что паром пока не пришел и придет, скорей всего, в 21:00. При этом, если мы сейчас пройдем все процедуры, то ждать будем на голом пирсе, и из погранзоны порта нас никто не выпустит.
В итоге мы решили ждать до девяти в турецком кафе возле порта. У меня с собой была книжка Стивена Старра «Утраченное посвящение» о Золотом веке Центральной Азии, и я погрузился в нее с большим удовольствием, перемежая немного наукообразный текст Гурджиевым и собственными воспоминаниями о только что пройденной дороге. К тому же в кафе была еда, вай-фай и диваны – в общем, полный комфорт, и можно было еще вздремнуть под ненапряжный треп турецких дальнобойщиков, благо их голоса больше всего были похожи на крики чаек.
В девять нам сообщили, что паром будет в четыре часа утра 9 мая, и оформляться лучше начать в три. Мы никуда и не двигались с места, хотя несколько притомились. Сон, Интернет, книги, сигара. В три часа были на границе, два часа ушло на оформление, а в 7 нам разрешили заехать в трюм. Отдали швартовы мы в 11.
Прощай, азиатский берег! Прощай, Актау!
Теперь можно подвести и некоторые итоги. Вот он, наш путь через пустыни .
Из Астрахани через астраханскую пустыню – в Бейнеу. Потом через пустыню Кызылкум – в Конграт. Потом Хива – Бухара – Самарканд – Ташкент – Туркестан. Дальше через пустыню Мойэнкум и Кызылкум – к Байконуру. Потом через приаральский Каракум – к Аральску. Оттуда – через Улькен Барсук – к Актобе. Потом – к Уральску. Потом вдоль Урала через пустыню Нарын – и через Атырау к Бейнеу. И, наконец, к Актау через Устюрт и Мангышлак.
Итого: 6 пустынь, 8 с половиной тысяч километров, 15 дней жизни.
IX. Паром Актау – Баку, который ушел не в Баку
Яркое солнце, полный штиль, корабль вышел в открытое море, и впереди у нас было 22 часа полной и бездеятельной свободы. Никуда не надо было ехать, бежать, суетиться, ничего не надо было устраивать, ни о чем практическом думать. Яркое солнце, ни ветерка, полный штиль, простор синий, как в хрестоматии. Казалось бы, наслаждайся.
Но больше всего хотелось спать.
Мы ушли в каюту и, наконец, выспались. Это был тот самый восхитительный сон без будильника, когда будущее не дышит тебе тяжко в ухо: вставай или проиграешь! проиграешь или вставай!
…Кажется, я отоспался за все последние недели. Проснулся, и вроде бы ничего вокруг не изменилось. Парни мерно храпели, корабль рассекал Каспий, ни ветерка, полный штиль.
Но что-то переменилось внутри меня. Я вдруг почувствовал свою полную и окончательную уместность в этом времени и в этом пространстве – на азербайджанском пароме, идущем из Актау в Баку, не домой и совсем не из дома, в путешествии, которое поначалу складывалось совсем не просто, и завело в те края, где мы и не думали побывать. И даже тело, привыкшее к боли за последние две недели, нигде не ныло, не жаловалось. А ведь я было отвык от ощущения пружинистой силы в каждой мышце, в каждом суставе. Той силы, которую мы так любим и лелеем в себе в ранней юности, когда кажется – вот она, жизнь, вот она, свобода, и которую мы теряем потом, будто бы безвозвратно, даже саму память о ней теряем с возрастом.
…Кто-то из мудрых заметил однажды: «Если человек, которому больше тридцати, проснулся, и у него ничего не болит, значит, он умер». Я проснулся, у меня ничего не болело, и я очевидно был жив. Что же это получается? Значит, мне меньше тридцати? Кайф!
…Хасан, тот самый персонаж, узбекский писатель из Ташкента, которого я спрашивал, как сделать всех людей счастливыми, и который обещал прислать мне универсальный рецепт отдельным письмом, – жду, просто умираю от ожидания, – тогда обмолвился, что главное для человека – не делить жизнь на дела и отдых, на работу и удовольствия. «Жизнь, – говорил он, – должна быть от начала до конца цельной, единой. Неправильно думать, – сегодня я работаю, завтра я отдохну. И дело не только в том, что это завтра никогда не наступит. Дело в сохранении детского восприятия, когда ты встречаешь новый день как подарок, и он не летит стремглав от обязательства к обязательству, от встречи к встрече, а распускается, словно цветок, навстречу солнцу, с тем, чтобы закрыться к ночи».