– Хорошо.

– Важно, чтобы ты… что?

– Я сказала «хорошо». – Зеваю так широко, что болит челюсть, и отряхиваюсь, как собака. – Устала. И мало чем помогу расследованию, если мои глаза будут закрываться каждый раз, когда гляжу на экран.

– Вот и отлично.

Впрочем, Хановериан выглядит слегка сбитым с толку.

– Тебе было бы лучше, если б я возражала и ты мог пустить в ход все свои доводы?

– Тихо.

Вошедшая в конференц-зал Уоттс протягивает мне горячий шоколад, затем Брэну – чашку с его топливом и ореховое латте – Вику. Последний старательно притворяется, что предпочитает черный кофе.

– Элиза Стерлинг.

– Я не нарочно.

– Элиза Стерлинг.

– Это правда! Я открыла файл, в котором составляла список, и просто… ну… увлеклась.

– Элиза Стерлинг.

– Я прошу прощения!

Вик бросает взгляд на Брэна:

– Впечатляет. Элиза так ведет себя и с тобой тоже?

Уоттс недовольна.

– Сейчас воскресное утро, даже девяти нет, и мы не будем обсуждать, как Элиза ведет себя с Эддисоном. Уж точно не в день Господень.

Я гогочу; Вик ярко краснеет. Румянец на лице Брэна не так заметен из-за смуглой кожи, но не менее сильный.

Уоттс смотрит на меня, вскинув брови. Для женщины за пятьдесят она на удивление озорная.