Подавшись вперед, касаюсь телефона Ивонн; на нем снова подсвечивается фоновый рисунок с фотографией ее детей.
– Сожалею, что тебе пришлось провести без детей все выходные.
– Бывает, – отвечает она непринужденно. – К счастью, в эти выходные все и так разбегаются по вечеринкам в честь дня рождения, совместным прогулкам и так далее. На самом деле мое присутствие требовалось только на вчерашней игре. Сегодня после полудня свекровь отведет детей в кино, а муж с семи утра варит в мультиварке обед. Одни из немногих выходных, когда мое отсутствие не то чтобы не вредит, а практически незаметно. В отличие от Платья в твоем шкафу.
Я закрываю глаза и стукаюсь лбом о стол.
– Ивонн, что ты со мной творишь?
– Убиваю тебя, Малявка.
Приоткрываю один глаз и впиваюсь в нее взглядом.
Вик хихикает и садится на стул со своей кипой материалов.
Мои составленные вчера списки удручают так же, как и сегодня утром, но ничего не поделаешь. Продолжаю работать, расшифровывая каракули Эддисона, чтобы понять, какого прогресса он достиг. Сегодня мы слушаем плей-листы Галы – что-то величественное и скорбное, с барабанами, виолончелями и одной рыдающей скрипкой.
Рабочий телефон гудит: сообщение от Эддисона.
Я задумываюсь, как Гала отреагирует на свое переименование. Его не избежать, когда достаточно народу услышит, что Вик и Эддисон называют ее таким прозвищем.
– Эддисон вернулся – точнее, почти вернулся, – докладываю я. – Гала, он хочет знать, какой напиток тебе принести.
– О, ему необязательно…
Ивонн качает головой.
– Гала, просто передай ей свой заказ. Когда-нибудь настанет и твой черед приносить еду.
– Гм. Макиато с карамелью, пожалуйста.
Уточняю у Ивонн, что ей как обычно, и пишу ответ Эддисону. Если я спрошу Вика, он скажет «мне черный кофе», потому что работает агентом так давно, что ему внушили стереотип: настоящие агенты (или настоящие мужчины?) пьют горький черный кофе. Если ничего не стану спрашивать, то Эддисон принесет ему ореховое молоко и французскую ванильную смесь, которые Вик обожает. Когда я откладываю телефон в сторону, так и не спросив Вика, тот лишь закатывает глаза.
Минут через двадцать вижу, как по пандусу поднимается Эддисон с пакетом в руках. За ним следует мужчина в изношенном, выцветшем от старости темно-синем пальто. Он тоже несет несколько стаканчиков, а через грудь перекинут ремень потрепанной кожаной сумки с залатанными ремешками. Сохраняю то, что успела сделать, закрываю ноутбук и переворачиваю блокнот, чтобы было видно только картонную обложку. Дело не в недоверии Иану – просто придерживаюсь протокола, касающегося всех, кто не работает над делом.
Почему-то Иан выглядит старше, чем всего полгода назад. Тогда нашей команде приказали – бог мой – воспользоваться накопившимися отпусками, и мы с Брэном отправились в Тампу навестить его родителей. В целом поездка оказалась очень странной. Как бывший католик, Брэн не слишком жалует Пасху. Я, будучи еврейкой, тоже. Но мы оказались там на пасхальной службе; мать Брэна зловеще улыбалась всем, кто имел глупость прокомментировать тот факт, что мы не причащаемся и не подходим за благословением.