Вместе ответа девушка лизнула кончик жёлудя.

– Чуть-чуть кислит. Но ты можешь не пробовать – у вас, замкадников, вкус не настолько тонкий, чтобы почувствовать разницу. Чтобы научиться отличать правильные жёлуди, надо несколько лет прожить в Лесу, пропитаться им хотя бы немного.

– Ясно. И где их брать, правильные? А то у меня только рубли…

– Так вон же лавка менял! – Лина показала на будку, в отличие от других, снабжённую дверью и маленьким окошечком. – Там не обманут, всё честь по чести, гарантия. И текущий курс указан, видишь?

На фанерной стенке мелом было выведено «259».

– Сегодня – 259 рублей за жёлудь, но он почти не меняется. Спрос на жёлуди постоянный, а на всякие там котировки валют здесь всем наплевать. Это замкадышам, нужна торговля с Лесом, а не наоборот!

– Как это? – не понял Егор. – А промышленные товары? Патроны, например?

Лина усмехнулась.

– Вот почему, стоит заговорить с замкадниками о торговле, как они сразу вспоминают о патронах? Как будто, мы только и делаем, что воюем? Да в Лесу, к твоему сведению, патронов навалом, каких угодно!

– Откуда?

– Ты хоть представляешь, сколько здесь было отделений полиции? И в каждом – оружие, боеприпасы! А охотничьи магазины, стрелковые клубы? Тридцать лет прошло после Зелёного Прилива, а до сих пор далеко не до всех добрались.

– Ну… – Егор смутился. – Не только патроны, конечно…

– А что ещё? Деньги? Драгоценности? Так их отсюда тащат, а не наоборот. Лекарства? Ваша химическая отрава здесь даром никому не нужна. Одежда? Смешно – там сплошь синтетика, в Лесу она и пяти минут не проживёт. Электроника, аппаратура? У нас она не работает. Инструменты, утварь, всякие бытовые мелочи? Заходи в любой дом, в любой магазин, выбирай, чего душе угодно!

– Так что тогда везут снаружи?

– Да почти ничего. Главные потребители товаров из Замкадья – обитатели Универа, ВДНХ и Речвокзала, те, кто не хочет отвыкать от прежнего образа жизни. А лесовики – ну, шоколадку купят иногда, пачку кофе или чая. Да и то больше по старой памяти, а так пьют отвары трав и кореньев. Фермеры ещё иногда животных заказывают, на развод – цыплят, поросят, семена ещё. А так всё своё.

Егор озадаченно хмыкнул и почесал затылок. Лесная коммерция открывалась ему с неожиданной стороны.

– Деньги можешь пока не менять. – Лине определённо нравилась роль наставницы. – На рынке торговцы принимают рубли, по курсу, разумеется. Но если соберёшься куда-нибудь, лучше заранее озаботиться.

Во время прогулки по рынку Егора не оставляло чувство, будто он попал на фестиваль исторической реконструкции. За прилавками и в маленьких мастерских сплошь сидели обитатели Леса, в домотканых одеждах, с сумочками-кошелями и ножами на поясе. У многих – браслеты, как у его спутницы, кожаные с золотым узором, отличительный знак золотолесцев. Покупатели, напротив, несли на себе неизгладимый отпечаток цивилизации.

В самом большом ряду торговали съестным. Здесь пекли пирожки и лепёшки, варили кулеш – нечто вроде каши из саговой крупы, картошки и сала – жарили на углях мясо и рыбу. Запах был такой, что у Егора, успевшего позавтракать в «шайбе», потекли слюнки.

По соседству предлагали свою продукцию ремесленники Леса: деревянную и глиняную посуду, изделия из кожи и бересты, сшитую вручную обувь. Здесь, как и в «обжорном» ряду, торговали в основном, фермеры – десятки маленьких поселений, порой из двух-трёх семей были рассыпаны вокруг МГУ и по Воробьёвым горам. Самое крупное носило название «колхоз Пионерский» и располагалось на территории парка бывшего Дворца Пионеров. Колхозники занимали на рынке отдельный ряд и щеголяли эмалированными пионерскими значками, которые, как поведала Лина, барахольщики выискивали для них по всему Лесу.