Книги

Демоны пустыни, или Брат Томас

22
18
20
22
24
26
28
30

Отойдя от школы на шесть шагов, я потерял ориентировку. Не знал, в какой стороне находится новое аббатство.

Призвал из памяти образ брата Джона, сидящего в одном из кресел его таинственной подземной гостиной, и зашагал, напоминая себе о том, что должен следить за натяжением шнура.

Житель пустыни, я находил обжигающий холод чуть лучше автоматного огня. Досаждали и рев ветра, и окружавшая со всех сторон белизна. Но ноги делали свое дело, я шел, шел и шел.

Раздражал и еще один момент: из-за царящего вокруг шума я и Романович не могли перемолвиться ни словом. В гостевом крыле, где русский прожил не одну неделю, он производил впечатление молчаливого старого медведя. Но этот день показал, что он довольно-таки разговорчив. Мне нравились наши с ним беседы и когда мы стали союзниками, и когда я видел в нем врага.

Некоторым людям нечего друг другу сказать, после того как, беседуя, они обменялись всеми известными фактами об Индианаполисе, но я не сомневался, что мы с Романовичем без труда нашли бы новые темы.

Я понял, что мы добрались до каменных ступеней к первой из дверей, ведущих в John"s Mew, лишь когда споткнулся на них и чуть не упал. Снега навалило и у двери.

Налип снег и на большей части отлитых в бронзе слов «LIBERA NOS A MALO» над дверью. Поэтому вместо «Убереги нас от зла» видимым осталось только последнее слово, «MALO».

Выходило, что за дверью нас ждало зло.

После того как я открыл моим мастер-ключом полутонную дверь, она легко повернулась на петлях-шарнирах, и перед нами предстал залитый светом коридор.

Мы вошли, а когда дверь закрылась, избавились от шнура, который соединял нас по пути к новому аббатству.

— Это впечатляет, мистер Томас.

— Психический магнетизм не приобретенный навык, а плод упорных тренировок. Гордиться им — все равно что гордиться хорошей работой почек.

У стальной двери с выгравированными словами «LUMIN DE LUMINE» я постучал одной ногой об другую, чтобы сбить с ботинок как можно больше снега.

— Свет из света, — перевел Романович слова на двери.

— Пустота и мрак, пустота и мрак. Темнота пропасти. А потом Бог скомандовал: да будет свет! И свет этого мира спускается из Вечного света, который есть Бог.

— Это одна трактовка, — кивнул Романович. — Но, возможно, есть и другая: видимое может родиться из невидимого, материя образоваться из энергии, мысль — это форма энергии, и сама мысль может быть превращена в тот самый объект, который она воображает.

— Сэр, всего три слова, и такое обширное толкование.

— Да уж, — согласился он.

Я приложил ладонь и пальцы правой руки к плазменной панели.

Пневматическая дверь уползла в стену с шипением, призванным напоминать брату Джону, что за каждым человеческим предприятием, с какими бы добрыми намерениями оно ни затевалось, маячит змей. С учетом того, куда, похоже, завела брата Джона его работа, к шипению следовало добавить громкий звон колоколов, мигающие огни и записанный на пленку зловещий голос, раз за разом повторяющий: «Есть такое, чего людям знать не дано».