— Это он так долго еще себя собирать будет, а мне суп доварить надо, — махнула я рукой на происходящее и отвернулась к столу.

Сняла с огня сковороду, налила в кастрюлю воды, поставила на треногу и увеличила пламя. Хоть и храбрилась, стараясь не показать коту свое волнение, но, перетирая мокрое пшено между ладонями, я краем глаза наблюдала за процессом демонического восстановления.

— Может, сбежим? — предложил фамильяр.

— Укажешь, о мудрейший, как выйти из этой комнаты? — вопросом на вопрос ответила питомцу, а когда он недовольно фыркнул и отвернулся, ещё и светлец призвала: — Рыжик, знаешь, как отсюда выйти?

Фонарик, почти невидимый в ярком освещении, спланировал к левой руке.

— Так я и думала.

Конечно же, я валяла дурака, потому что первое, что сделала, осмотревшись, — прошла вдоль каждой стены помещения в поисках двери, лаза, окна или камина с широким дымоходом. Стены были цельными и прочными.

— Думаешь, тебе одному страшно? — прошептала я через плотно сжатые, чтобы не стучали от страха, зубы и, чтобы отвлечься, продолжила промывать крупу.

Вода начинала закипать, я высыпала в неё чистое пшено, убавила пламя до среднего и вернулась к наблюдению за колдующим демоном. Зеркал, занятых его отражением, становилось всё меньше, а мускулы, виднеющиеся в прорехах одежды, всё рельефнее.

— А у вас молоко убежало! — вклинился ехидный голос фамильяра в моё созерцание. — Ты сейчас слюной весь стол закапаешь. Говорю же, что замуж тебе пора.

— Глупый, это эстетическое любование, и ничего больше. Как на Давида в Пушкинском музее посмотреть, — отмахнулась от кошачьих наветов и вернулась к готовке.

Переложила в кастрюлю к почти готовому пшену обжаренные овощи из сковородки, посолила, добавила смесь сушёных трав, любезно собранных домовым, убавила пламя до минимума и оставила довариваться.

— Ещё пять минут — и будем обедать, — объявила бодро, хоть и чувствовала себя иначе.

— Это хорошо! — прозвучало над головой. — Умираю от голода.