Ничем не мог порадовать Зою и Сокольский. Это было уже четвертое разбойное нападение на инкассаторов, и никакой информации о налетчиках у розыска не было. Поздно вечером он собрал в Управлении всех начальников районных отделов уголовного розыска с единственной целью — скоординировать их действия. Нападения на инкассаторов были совершены в разных административных районах города, а отсутствие каких-либо агентурных донесений по предыдущим разбоям могло быть связано с тем, что объявившийся в Слобожанске криминальный дуэт — залетные гастролеры. Достаточно бандитам скрыться в соседней области, не говоря уже о другой стране, и все усилия слобожанского уголовного розыска сведутся к нулю. Соседи, конечно, примут какие-то меры, но, не имея четких ориентировок на разыскиваемых преступников, чем они могут помочь? О бандитах же на сегодня было известно лишь то, что они совершают разбойные нападения, одеваясь во все черное. По таким приметам «черных призраков» можно было искать до скончания века.
Закончив совещание, Сокольский связался по прямому телефону с оперативным дежурным по городу. План «Перехват» результата, естественно, не дал, поскольку усиленные сотрудниками уголовного розыска посты ГАИ выставили где-то через час после того, как было совершено разбойное нападение на инкассаторов. За все время своей службы в милиции Сергей что-то не припоминал случаев, чтобы планы «Перехват» или «Сирена» когда-нибудь эффективно сработали. На штабных бумагах все выглядело красиво — прямо как боевое развертывание мотопехоты: получили сверху команду, молниеносно собрали задействованных в плане сотрудников, оперативно проинструктировали (кого там сегодня перехватываем), вооружили их табельным оружием и автоматами, облачили в каски и бронежилеты и на автомобиле ГАИ с мигалочками да завывающей сиреной рванули в точку назначения.
На практике же дело обстояло не так блестяще, как виделось разработчикам гениального плана, а в ночное время, когда запланированные на «Перехват» сотрудники преспокойно спали себе по домам, райотделовский дежурный не смог бы их быстро собрать, даже если б в его распоряжении был вертолет. Когда от дежурного по городу поступает команда выставить «Перехват», у оперативного дежурного по райотделу под рукой только обычный телефон, по которому он должен дозвониться и разбудить прежде всего гаишника (без машины которого сия милицейская операция вообще не состоится), а затем названивать сотрудникам уголовного розыска и их товарищам по несчастью — участковым инспекторам милиции. Если учесть, что по плану нужно выставить минимум два поста, то дежурному необходимо обзвонить шесть человек. На это обзванивание уходит не пять минут и не десять. Тот дрыхнет настолько крепко, что не слышит звонка, другой не снимает трубку, потому что ему все эти «Перехваты» по фигу, у третьего вроде как не работает телефон и нужно срочно искать ему замену. И ночной поиск жертвы превращается для дежурного в проблему, потому как энтузиастов, готовых вне графика проторчать всю ночь на перекрестке, так просто не сыщешь.
Сотрудник милиции — не солдат срочной службы, которого можно поставить в строй за считаные секунды. У каждого опера или участкового есть свой непосредственный начальник, которому проблемы дежурного по райотделу до лампочки, хотя по своим функциональным обязанностям оперативный дежурный в отсутствие райотделовского начальства имеет все полномочия начальника райотдела и весь личный состав находится в его прямом подчинении, ведь его должность так и называется: помощник начальника — оперативный дежурный, но реально он руководит только заступившим на сутки нарядом. Начальником розыска или службы участковых инспекторов милиции сильно не покомандуешь, и ссориться с ними дежурному нет никакого резона. По завершении суток оперативный дежурный расписывает книгу КП[9] у начальника райотдела, после чего собранные суточным нарядом материалы разносятся по службам: преступления, совершенные неустановленными личностями, передаются уголовному розыску или «детскому УБОПу» — ОКМДН; семейные скандалы и прочие конфликты на бытовой почве — участковым; дорожно-транспортные происшествия — ГАИ; экономические преступления — ГСБЭП (бывшее БХСС); раскрытые дежурным нарядом преступления — следствию. Дежурство считается оконченным, когда зарегистрированные в книге КП материалы у дежурного примут начальники вышеперечисленных отделов, так что если он хочет вовремя смениться — лучше ему на рожон не лезть.
Ну ладно, удалось дозвониться всем участникам милицейской спецоперации под названием «Перехват» с первого раза. Как добраться среди ночи до райотдела тому, кто живет в другом конце города? Понятно — только на такси, и платить за таксомотор оперу придется из своего кармана. Пока менты с горем пополам собрались, пока вооружились, преступников — главных виновников ночного переполоха — давно и след простыл. Спрашивается, кому нужна такая служба? При такой расторопности и технической оснащенности милиции Сокольский и не рассчитывал на то, что преступники будут задержаны по горячим следам.
Не было пока толку и от других оперативно-розыскных мероприятий. Наутро ему ляжет на стол целая пачка рапортов о количестве отработанных злачных мест и притонов; автостоянок, гаражей и автомастерских; проверенных админнадзорных (ранее судимых за грабежи и разбои); задержанных лиц кавказской национальности и «групп риска» — наркоманов, бомжей и проституток, но Сокольскому уже было ясно, что и на этот раз в заброшенный невод попадется кто угодно, только не тот, кого уже девять лет безуспешно разыскивает милиция. И не только милиция. Налетчиками-«призраками» усиленно интересовались и криминальные структуры. Придерживающиеся воровских законов уголовники не меньше правоохранительных органов заинтересованы были найти неизвестных отморозков, потому как грабители не платили в общак, а за творимый ими беспредел приходилось отдуваться всей братве. Мстя за погибших коллег, менты прессовали всех без разбору, и попавший под горячую руку уголовный элемент расплачивался за чужие грехи сломанными при задержании ребрами и отбитыми почками. Жаловаться же на ответный милицейский беспредел в прокуратуру было бесполезно, да и не «по понятиям».
Была еще одна тайная сила, помогающая уголовному розыску в раскрытии преступлений, — это целая армия так называемых агентов, негласно сотрудничающих с оперативными подразделениями. Если уже и агентура не даст по нападениям на инкассаторов ни одного донесения, то шансы на успешное раскрытие равнялись нулю. Не располагая информацией о лицах, подозреваемых в совершении преступления, опера только и будут по кабинетам бумажки для проверяющих писать, больше им ничего не остается.
При таком количестве трупов, которые оставили после себя налетчики, Зое расследовать-то собственно было нечего. Ну, установила баллистическая экспертиза, что бандиты используют оружие и патроны, которое они отобрали у расстрелянных ими милиционеров. Для установки личностей «призраков» это ровным счетом ничего не дает. Единственно, что они оставляют после себя, — это следы обуви 43-го и 44-го размеров — самые ходовые размеры у мужчин. Показания всех опрошенных ею свидетелей ничего ценного для следствия тоже не представляли. Из всех версий наиболее вероятной Зоя считала версию Сокольского о гастролерах. Учитывая, что брошенную серую «девятку» и угнанный инкассаторский автомобиль нашли в черте города, а все въезды из Слобожанска были на этот раз оперативно перекрыты, можно не сомневаться — бандиты остались в городе. Чтобы после разбоя сразу залечь на дно, они должны были заранее позаботиться о квартире, подумала Зоя. А чем могут занять себя два здоровых мужика, вынужденные безвылазно сидеть в одной квартире? Ну пить водку — это понятно. А потом, если они, конечно, не геи, их потянет на девочек, заключила она, и среди ночи позвонила Сокольскому, чтобы поделиться с ним своими соображениями по розыску налетчиков.
Выслушав ее, Сергей той же ночью дал задание своей агентессе из «Русалочки», под вывеской которой клиентам поставляли девочек по вызову. Зоя, скорее всего, никогда бы так и не узнала имени героини, благодаря информации которой налетчики были вскоре обезврежены — один убит при задержании, а второй ранен, если бы эта роковая «русалочка» не отравила потом в больнице недостреленного бандита.
Звали тайную помощницу Сокольского Анна Лысенко, и подсыпала она раненому бандиту крысиный яд из личной мести. Пытаясь оправдать вышедшую из-под его контроля агентессу, Сокольский тогда рассказал Зое о Рашиде Мамедове, руководившем в годы своей бурной молодости бандой рэкетиров, замучивших до смерти отца Ани. Один из этих бандитов оказался как раз тем налетчиком, которого отравила Анна. Наверняка, подумала Зоя, Анна хотела бы отомстить и их главарю Рашиду Мамедову. А теперь другая агентесса Сокольского — Илона Березкина может оказаться причастной к убийству Мамедова.
Когда Зоя обратила внимание Сокольского на этот факт, Сергей сказал ей, что, кроме Рашида, Анну с Илоной объединяла еще и «Русалочка», где обе когда-то работали, но вряд ли они могли там пересечься. Анна была старше Илоны на десять лет, и когда она ушла из «Русалочки», Илона еще в школе училась. Действительно, никакой связи между ними вроде бы не было, но Зое все это казалось очень подозрительным. Две агентессы Сокольского оказались замешанными в убийствах и еще эта «Русалочка», где обе в свое время «путанили». Но сколько Зоя ни ломала себе голову над этими совпадениями, она вынуждена была согласиться с Сергеем, что никакой связи тут не просматривается.
После напоминания Василевской об Анне Лысенко Сергей Сокольский постарался восстановить в своей памяти все, что ему было о ней известно.
У начальника управления городского розыска Сокольского, как у всякого оперативника, была своя агентурная сеть и еще с добрый десяток лиц, которые ни по каким секретным бумагам не проходили, но сообщали порой куда более ценные сведения о преступном мире, чем официально завербованные агенты. Анна Лысенко была его «карманным агентом», и поэтому агентурных донесений в письменной форме от нее не требовалось. Все, что надо, она сообщала ему лично.
Добывая для Сокольского информацию о подпольной жизни города, Анна могла рассчитывать на его покровительство, что при ее беспокойной профессии было отнюдь не лишним. Каких-то там особых дивидендов или привилегий негласное сотрудничество с правоохранительными органами ей не приносило. Ей не платили за информацию звонкой монетой. Она не могла похвастать «ментовской крышей» (прознай сутенер о том, что Аня «стучит» ментам, ей бы очень не поздоровилось). Она была такой же бесправной перед контролирующими район бандитами, как и другие проститутки. Просто о ней «забыли» оперативники из «полиции нравов», ее не трогал участковый, а если во время милицейских облав у Ани возникали недоразумения с ОМОНом или пэпээсниками и ее доставляли в райотдел для составления протокола, стоило ей (не раскрывая себя) попросить дежурного «перезвонить Сокольскому», как вскоре ее освобождали без лишних расспросов. Чтобы сообразить, что задержанная — агентесса уголовного розыска, оперативному дежурному никому звонить было не нужно. Принадлежность вызывающе одетой и напомаженной сверх всякой меры девицы к агентуре мгновенно угадывалась по ее изменившемуся тону: с вульгарно-развязного — на уверенно-спокойный. Став секретным агентом, Аня перестала шарахаться от каждого постового и, попадая в отделение, сразу давала ментам понять, что она своя.
Человек, какую бы греховную жизнь он ни вел, всегда стремится оправдаться, прежде всего перед самим собой. Занявшись проституцией, Аня осознавала, что оказалась на дне человеческого общества, и только мысль о том, что, торгуя своим телом, она как бы находится на спецзадании, поднимала ее в собственных глазах. А после того как ей удалось вывести Сокольского на след преступной группировки, наладившей канал поставки наивных дурочек в заграничные бордели, она ощутила, что ее жизнь наполнилась смыслом. Выведывать криминальные тайны — небезопасное хобби. И хотя Сокольский гарантировал ей полную конфиденциальность и сделал бы все, чтобы выручить ее, попади она в серьезную переделку, Анна прекрасно понимала, что играет с огнем. Как скоры на расправу бандиты, ей было очень хорошо известно. В семь лет она потеряла родителей: отца убили рэкетиры, а мать, на глазах которой его зверски пытали, от пережитого ужаса сошла с ума и повесилась на третий день после похорон мужа, оставив малолетнюю дочь сиротой. Аню приютила и вырастила бабушка. Найти же убийц уголовному розыску шахтерского городка Громовка, родом из которого была Аня Лысенко, не удалось. Жена погибшего не смогла дать вразумительных показаний по причине расстроенного душевного состояния. Причитая над истерзанным телом мужа, она, правда, проклинала какого-то Рашида, но громовским сыщикам это имя (или, скорее всего, кличка) ни о чем не говорило. Не было в Громовке никакого Рашида, и уголовное дело по убийству Аниного отца приостановили в связи с тем, что лицо, подлежащее привлечению в качестве обвиняемого, так и не установили. Содействуя милиции в раскрытии преступлений, Анна не теряла надежды на то, что убийц таки настигнет заслуженная кара. Теперь она мстила всему криминальному миру, испытывая моральное удовлетворение, когда по ее информации задерживали бандитов. Забывать и прощать она ничего и никому не собиралась.
Интересуясь биографией своей добровольной помощницы, Сокольский не оставил без внимания упомянутого ею Рашида. По прошествии стольких лет поднять чужой «глухарь» было нереально, но проверить не мешало: кто знает, может, этот Рашид где-нибудь еще засветился. Искать в Слобожанске бандита с такой кличкой — пустая трата времени, ведь орудовал Рашид в соседней области, и Сергей не поленился связаться со своим коллегой из управления уголовного розыска Юзовска. Ответ начальника юзовского угро майора милиции Романа Ершова несколько обескуражил Сокольского. Майор Ершов сообщил, что знает одного Рашида по фамилии Мамедов — в прошлом лидера самой мощной в Юзовске преступной группировки, а ныне это настолько авторитетный в регионе олигарх, что его личную службу безопасности возглавляет бывший начальник УМВД в Юзовской области генерал-майор милиции в отставке Владимир Гладышев.
Узнав о юзовском Рашиде, Сергей пожалел, что не имеет возможности проверить его на причастность к давно списанному в архив убийству. Ладно бы этот Мамедов хоть проездом посетил Слобожанск, Сокольский нашел бы способ поговорить с ним по душам. На своей «земле» для начальника слобожанского уголовного розыска «авторитетов» не существовало. Но достать обосновавшегося в Юзовске Рашида Мамедова, которому верным псом служит отставной генерал милиции, было пока нереально, тем более в стране, где перед законом все равны лишь на бумаге, а такие мафиози, как Мамедов, принадлежали к привилегированной касте неприкасаемых. И все же подполковник милиции Сокольский был оптимистом по жизни, и бандиты, будь они хоть трижды неприкосновенны и богаты, как арабские шейхи, для него оставались бандитами, коим место на нарах. Как еще в XIX веке проницательно заметил Оноре де Бальзак — за всяким большим состоянием кроется преступление. Подобные Мамедову нувориши, уверившись в своей недосягаемости для правоохранительных органов, и не скрывали, что их первоначальный капитал заработан криминальным путем. А ведь за каждым преступлением стоит чья-то личная драма или сломанная, как у Анны, жизнь.
На его личном счету было более сотни раскрытых тяжких преступлений — а значит, он не зря получал зарплату. После очередного расстрела инкассаторов подполковник милиции Сокольский, правда, не был в этом так уверен. Он знал, что принял все возможные меры к розыску вооруженных грабителей, но, как «играющий тренер», решил заняться и личным сыском. Отрицательный результат — тоже результат, считал он, и отсутствие какой бы то ни было информации о налетчиках, совершавших разбойные нападения с убийственной периодичностью, однозначно свидетельствовало о том, что преступников не там искали. Они не просаживали шальные деньги в кабаках и ресторанах, не появлялись в воровских притонах, а затаившись, видимо, где-то в городе, терпеливо ждали, пока милиция отменит «Перехват». В таком случае, размышлял Сокольский, заезжих преступников будет вычислить проще, чем своих, слобожанских. Приезжим нужно остановиться у кого-то из знакомых или, что с их стороны было бы разумнее, заранее снять квартиру, а значит, их знает в лицо хозяин квартиры и должны были видеть соседи. В каждом доме живет какая-нибудь вездесущая старушенция, которая все видит и подмечает: кто приходит, кто и во сколько уходит, и появление новых жильцов соседи обязательно заметят.
«Нужно будет нацелить участковых, чтобы проверили в своих районах всех, кто сдает жилплощадь внаем», — пометил себе Сергей. Любое преступление требует предварительной подготовки, следовательно, чтобы провести рекогносцировку и отследить маршрут инкассаторов, бандиты должны снять квартиру где-то минимум за неделю до нападения и неделю-две потом в ней отлеживаться.
В «подполье» таким гангстерам наверняка будет скучно, подумал он, поэтому Зоя и предположила, что их может потянуть на развлечения. Для двух нормальной ориентации мужиков было бы вполне естественно пригласить девочек по вызову. Учитывая, что фирма «Русалочка» лидирует на рынке подобных услуг и все бульварные газеты пестрят ее объявлениями, весьма вероятно, что бандиты могут обратиться именно в это «бюро добрых услуг», заключил Сергей, подъезжая к дискобару, где его уже ожидала Анна. Для представительницы прекрасного пола она была весьма пунктуальна и старалась приходить на встречи без опозданий. Сегодня она оделась как студентка из небогатой семьи: бежевого цвета кожаная курточка, потертые джинсы и кроссовки. На лице минимум косметики, прическа — челка и два легкомысленных хвостика. Угадать в этой скромной девушке профессиональную путану было невозможно, чего, собственно, она и добивалась.