Выключив настольную лампу, я встал из-за стола:

– Значит спустимся. Мартын, я скоро.

Вместе с опричником я спустился вниз. Около Приказа стояло несколько стрелецких самодвижущихся экипажей. Возле одного из стоял ящик с инструментами, а из-под днища виднелись серые сапоги, заляпанные машинным маслом. Трое стрельцов подсказывали мастеру как именно нужно чинить, правда, каждый говорил своё. Опричник остановился и показал рукой на фонтан в центре площади, около которого стоял человек:

– Вот он.

Пропустив ехавшую по площади повозку, я подошёл к Суходреву. Он заметил меня, как только я вышел из здания. Худое болезненное тело, пустой взгляд, уставившийся на меня, чуть дрожащие руки. Он пил вчера? Возможно… Чего он, интересно, хочет от меня? Наверное, чтоб я отстал от Смолиной. После минуты взаимного молчания терпение у меня кончилось:

– Гражданин Суходрев, что-то от меня хотите?

– Да.

– Хорошо, что именно? – я сложил руки на груди.

– Вы дворянин? – издалека начал он.

– Нет.

– А я да.

– Я тихо порадовался за вас.

Когда встретил его в первый раз, то на следующий день сразу же поинтересовался в архиве Стрелецкого приказа, что за субъект такой. Он шестой сын обедневшего дворянина из маленького городка на севере Ягодного княжества. Формально Суходрев – дворянин.

– Вы офицер? – снова спросил Александр.

– Да.

– Значит вам знакомо понятие чести?

Аргх! Парень решил подискутировать о тонких материях! Это, пожалуйста, без меня. Если он бездельничает, то я могу найти занятие, чтоб напрячь мозги.

– Конечно, знакомо, как без этого, – доброжелательно ответил я.

– Тогда я вам скажу прямо в лицо! – громко воскликнул он. Стрельцы и пару опричников, столпившиеся около ремонтируемого экипажа, обратили на нас внимание. – Вы опорочили честь Любви Смолиной!

Чего я сделал? Вроде, ничего недостойного не совершал… Если только мужа её задержал и отдал дознавателю на растерзание. Так она вроде была не против…