— Да нет, собственно, ничего не стоит, — согласился я, лихорадочно соображая, какие же пикантные подробности могут наиболее качественно порушить остатки подозрений вредного гэбэшника. — Понимаете… как бы это вам объяснить… в общем, у Эдит имеется некоторая странность в отправлении сексуальных актов. Она страдает явно выраженным мазохистским комплексом, который проявляется довольно… оэмм… как это будет правильно? (Хотел сказать — в извращенной форме, но вовремя передумал). О! Довольно нестандартно. В вашей практике такие случаи не встречались?
— Я, мистер Вуд, не сексопатолог, — скороговоркой пробормотал Эль и нетерпеливо подбодрил меня:
— Дальше, дальше давайте — детали, полагаю, можно опустить!
— Хорошо, пусть будет по-вашему, — согласился я, демонстративно покосившись на дверь ванной комнаты. — Так вот — она, Эдит то есть, не получает подлинного наслаждения, пока ее как следует не напугаешь. Понимаете?
— Не понимаю, — Эль в затруднении почесал затылок. — Как увязать окно и этот самый комплекс, черт бы его подрал?!. Поясните на примере, что ли, ну, чтобы было более доступно.
— Вот сейчас, когда вы ворвались со своими агентами, я имитировал попытку утопить свою подружку в ванне, — решил я упростить схему. — Она в буквальном смысле визжала от восторга. А в прошлый раз, когда вы нам помешали, я делал вид, что собираюсь выбросить ее из окна, если… ммм… как это будет правильно по-русски… О! Если не даст. Если она мне не даст проникать в себя. Восторг также имел место. Теперь понятно?
— И что ж, она всегда вот так? — страшно удивился Эль. — Без этого что — ни… а?
— Похоже на то, — сокрушенно признался я. — Мы знакомы с ней почти неделю — и постоянно… ммм… да, только вот так. Представляете? Французы, они, знаете ли, вообще странный народ…
— Черт-те что, — смущенно пробормотал Эль — вместе с тем я заметил, что он испытывает заметное облегчение. — Прямо как в кино!
— Я вижу, дражайший Эль, что вы как будто чему-то даже обрадовались, — поделился я своими наблюдениями. — Что это с вами?
— Понимаете, я с самого начала высказал версию, что в моей гостинице… эмм… — Тут Эль запнулся и тотчас же поправился:
— Среди вверенного мне контингента не может быть таких типов, что шастают по карнизам и звонят куда попало. Руководство мне, мягко говоря, не поверило — я, признаться, сам виноват в этом… Так вот — они потребовали «разрабатывать» вас, — Эль мило разулыбался и похлопал меня по плечу. — Но теперь — все. Теперь несостоятельность данной версии полностью доказана и я избавлен от необходимости делать лишнюю работу.
— То есть? — я изобразил непонимание. — Вы больше не будете ловить этого диверсанта?
— Не буду, — с каким-то непонятным злорадством заявил Эль. — Я с самого начала предположил, что это какой-то кретин прицепился к нашему распределительному щиту, который располагается отсюда в трех кварталах, и воспользовался колодкой, соответствующей номеру телефона господина Бермана. А потом меня черт дернул доложить о своих подозрениях после осмотра номера мадам Ловаль. В принципе, если бы не моя профессиональная честность, не было бы необходимости во всех этих пертурбациях: все, что происходит вне стен гостиницы и не с моими клиентами, меня совершенно не касается. Подумаешь, какой-то кретин звонит себе откуда-то с улицы! Это уже не мои проблемы, для этого у нас есть соответствующие подразделения. Ну так вот… В общем, я вас очень попрошу, милейший мистер Вуд: я вам раскрыл информацию ограниченного доступа, чтобы только загладить недоразумение — это я по поводу столь шумного вторжения в номер, так что…
— Я все прекрасно понял, достопочтенный Эль. — Я мудро прикрыл глаза и сделал успокаивающий жест:
— Не стоит волноваться. Я никому ничего не скажу — обещаю. А насчет мадам Ловаль можете не волноваться. — Тут я глумливо подмигнул Элю и изобразил движения сильно спешащего лыжника. — Мы решим этот маленький казус, но чуть позже. Мне сначала надо немного восстановиться — сами понимаете! И вот что — одолжите-ка все-таки сто баксов, старина! Эти ваши дежурные, они нас в буквальном смысле обирают как липку — за пятидесятидолларовую блузку поменяли бутылку низкопробного коньяка! Вы куда вообще смотрите, дражайший Эль? Одолжите, я в понедельник верну…
Вот на этой оптимистической ноте мы и расстались с замзавом гостиницы «Интурист» по безопасности, стариной Элем. Сто баксов он мне дал без единого звука, а на прощанье заговорщицки подмигнул и сообщил, что не будет сильно расстроен, если в понедельник я случайно забуду отдать долг. Это мелочи, милейший мистер Вуд. Что такое сто баксов? Мы же как-никак друзья, в конце концов! И вообще…
Выждав для верности десять минут после ухода Эля со товарищи, я вставил обратно в диктофон хитрую кассету и попросил свежевымытую Эдит прогуляться к стеклянным дверям за очередной бутылкой.
— Я есть совсем банкрот через это дело, — печально вздохнула моя красавица, рассматривая содержимое своего гардероба. — Толстый сволочь будет давать бутилка за один наряд, что стоит много денег. Так есть совсем плохо.
— Ничего, скажешь, что Эль запретил продавать спиртное по завышенной цене, — ободрил я председательшу. — И оставь в покое свой гардероб — у нас есть наличные. — Протянув Эдит сотенную купюру, я заговорщицки подмигнул ей и прошептал: