Я нахмурился, копаясь в памяти. Ну да, кому-то звонила. Вот только мне в этот момент было совсем не до того — от меня хотела убежать левая нога, приходилось держать её двумя руками.

— И что он тебе сказал?

Она виновато прикусила губу, почти прошептала:

— Он не сможет нам помочь. Его уволили, после того случая, когда я позвонила ему с ворованного мобильника. Кто там вместо него сейчас, я не в курсе, но, — она чуть презрительно хмыкнула, — можно давать сто процентов, что нам он помогать точно не будет. К послу я не пойду — Ник его племянник, к дяде Халиду тоже не пойду — у него на компе куча видео, снятого в том клубе. Идти просто в полицию — это ещё круче, чем пальцем в небо, — на длинной лестнице от дежурного до тех, кто принимает решения, точно попадётся кто-нибудь из той же системы. — Она зябко сунула ладони между колен, пожала плечами, — копии наших документов есть в ячейке аэропорта, оттуда же позвоню родителям, попрошу чтобы нас встретили дома. А эта грёбаная страна пусть разбирается со своими проблемами сама.

Я сидел молча и смотрел в чашку. И ясно видел чёрные глаза красивой девушки Кристины, глубокие, умные, всё понимающие…

«— Почему у меня такое ощущение, что ты здесь ненадолго?

— Потому что я уже выбрался с корабля. И отсюда выберусь.

— Нет. Потому что ты не выглядишь смирившимся.»

Я же ей ничего не обещал. Почему у меня такое ощущение, что я ей по гроб жизни должен? Может потому, что в том хаосе тотального беспредела она подарила мне час покоя и уверенности, что выход есть. Сколько их там, молодых, красивых, всё ещё на что-то надеющихся?

— Раньше ты так не считала, — я попытался поймать её взгляд, но она упорно смотрела в пол. — Ты с такой яростью отстреливала работорговцев, такая вся идейная.

— Раньше ты не был ранен, — она стрельнула глазами на моё распухшее плечо, опять сжалась в комок и опустила глаза, — иу нас была поддержка, закон был на нашей стороне…

— Так он до сих пор на нашей стороне! Надо только донести всё это дерьмо до закона.

— Нам никто не поможет, Лёш, там всё давно куплено, — она вытерла щеку плечом, облизала губы, — Энвер хотел устроить мощную провокацию и поймать этого урода с поличным, чтобы осветить через прессу, испортить репутацию. Видишь, что из этого получилось? Даже его достали. Так кто Энвер и кто мы.

— Кто мы? — я медленно переплёл пальцы, рассматривая бесчисленные шрамы на костяшках, как годовые кольца, блин, новые поверх старых, с каждым годом всё уродливее. — Мы, Жень, те, кто смог смыться и организовать большому дяде проблемы. И это без подготовки, без оружия, без планов и всего остального, на голом энтузиазме. И не знаю, как ты, а я собираюсь сходить туда ещё разок — я обещал глисту ноги переломать и ещё кое-кому всякого, по мелочи. А ты, если не хочешь — не ходи. Езжай домой, так будет даже лучше.

Она обожгла меня злобным взглядом:

— Ты в героя решил поиграть? Ты ранен!

— Ничего, я крепкий.

— Лёш, ты ходишь с трудом, какое вернуться?

— Я отдохну, завтра всё будет в порядке.

— У тебя правая рука почти не работает.