Не давая тому опомниться, быстро разворачиваю сверток. «…Упаковал же ты его, Аполлоний, не развернешь… Тоже мне, почта России…» – с трудом наконец справляюсь я с бечевкой. Все лежит на месте: паспорт, деньги… И самое главное – телефон!

Откуда только берется смелость? Уверенно подойдя к столу, выкладываю вещи под самый нос ошалевшего флотоводца, оставляя гаджет в руке.

– Это мой паспорт, господин адмирал, – указываю на документ. – Выдан в две тысячи четырнадцатом году. Прочтите. Вьетнамские и российские деньги, с датами и водяными знаками… – Три пятисотки и стопка донгов ложатся на стол поверх бумаг. Да плевать!.. – И последнее, господин адмирал… Одну минуту!

Торопливо включаю смартфон.

Вид Матавкина подобен соляному столбу. Лицо белое, стоит не шевелясь. Адмирал начинает листать паспорт.

Что такое? Эй?.. Телефон, ау?.. С силой вдавливаю кнопку несколько раз. Никакой реакции!

Рожественский молча откладывает документ, берет деньги. Внимательно их рассматривает, наклонясь.

Быстро скидываю крышку с телефона – батарея на месте, что тебе надо-то еще?! В отчаянии по ней стучу. Давай же!

Пот со лба катит градом. Не катит даже, льет!

Ставлю крышку обратно, вновь кнопка… Нет эффекта! Умер навечно? Или разрядился?..

По телу пробегает мерзкий холодок. Словно предвестник нарастающей бури. Что делать? Ладно, с телефоном пока облом… Поглядим, как вам документы с наличкой!

– Господин адмирал, небольшая проблема, не могу включить!.. – В моем голосе, наверное, слышится отчаяние. Боковым зрением вижу, как вздрагивает Матавкин. – Здесь фотографии, я их показывал… – прикусываю язык. Чуть было не сдал товарища. Впрочем, все равно уже поздно! Если начнут разбираться, кто скрыл вещи, мигом докопаются…

Рожественский откладывает в сторону деньги, вопросительно глядя почему-то на судового врача. Делаю еще попытку:

– Зиновий Петрович, поймите… – пытаюсь вложить в голос максимум убедительности. – Я знаю, чем закончится поход эскадры и Цусимское сражение! – Голос срывается, и последние слова я произношу почти шепотом.

Удар не в бровь, а в глаз. Или еще куда ниже. Что, больно я тебе попал?

Не знаю, в какое именно место, но настает адмиральская очередь вздрагивать. Хватит уже нам с Матавкиным!

Рожественский медленно поднимается:

– Аполлоний… – Лицо багровеет. – Это что вы мне привели? – презрительный кивок в мою сторону. – Сумасшедшего из дома умалишенных? А это откуда? – хватает горстью деньги, небрежно бросая на пол. – Чьи штучки?..

– Зиновий Петр… – вновь заговариваю я.

– Молчать! Вам никто слова не давал, гражданский! – ударяет по столу. Часть бумаг безнадежно разлетается. Наконец встает в полный рост. Вид действительно жутковатый. Похоже, Новиков здесь не преувеличивал. Отнюдь.