— Отбой! Свалили.

Через секунду привычная картина мира восстановилась. Дед Коля, беззвучно смеясь, стоял посреди горницы. Патефон, доиграв, зашипел и смолк. Катя брезгливо растёрла платочком тамбовский плевок и тихо спросила:

— Что это было сейчас?

— Велесово пение. В двух словах сказать не умею, а поживёшь с нами — сама всё поймёшь. Ох, устал я — давайте-ка, девки, чай пить.

После третьей чашки пряного травяного настоя дед вздохнул:

— Раньше-то в пении другая сила была. Раз от целого города войску глаза отвели. Про озеро Светлый Яр слыхала?

— Это про святой град Китеж?

— Ну, в святые-то его после определили, — усмехнулся дед. — А место было весёлое. Со всей округи туда на Купалу собирались, пели-плясали, Яриле-солнышку костры жгли. А на самом берегу мазыцкая слобода была, прозывалась Кидыш. Скоморохи, значит, жили. Послал царь Иван туда войско карательное, с попами и воеводами, всех мазыков велел похватать и в срубах пожечь. Ну, наши видят — не сладить, и затянули Велесову песню хором. Глядят московские — пусто, лес стеной, чащоба. А в озеро посмотрят — там город отражается. Потом коровья лепёха главному в рыло прилетела — ну, они кресты покидали — и давай бог ноги!

— Значит, это был гипноз? Массовая галлюцинация?

— Ну, это тебе видней, ты учёная.

— Нет, ну объясните — как это из пения может возникнуть курятник? — заволновалась Катя, — И куда в это время девается реальность?

— Физику в школе учила? То, что принято называть реальностью, это только колебания пустоты. Реальность из них наш ум создаёт. То, что большинство издавна договорилось видеть — то и реальность. А ну как этот договор-то похерить?

— Всё равно непонятно, как куры берутся из пения. Да ещё свинья…

— И не поймёшь. Потому как надо сперва ум свой от понятий очистить. А пение Велесово особое — тут не горлом поёшь, а духом, серёдкой. Тогда оно размягчает трёхмерную картинку. Потом ты поверх неё свою рисуешь — хошь лес, хошь курей, а хошь чёрта в ступе.

Катя молча тянула чай, пытаясь переварить свалившуюся на неё информациею — всё это вполне тянуло бы на ядрёный шизофренический бред, если бы… Именно, что если бы.

— А что, на озере Светлояре до сих пор мазыки живут? — нарушила она затянувшееся молчание.

— Нету больше мазыков — все примёрли, — ответил благодушно дед. По нашим краям я остался, да Дерендяй на болоте. Чарушиха ещё маленько колдует — но она не из наших, тёмная.

— Тёмная — потому что Сатане служит? — морозец пробежал по спине Кати.

— Про сатану не в курсе, к нам не завозили. А тёмная она потому, что не знает ни хрена. Как и ты покудова. Всё, девки, спать. Завтра чуть свет к Дерендяю на заимку уйдём — кипеш пересидеть надо. Там на пару с ним и поучим тебя маленько. Не просто ж так тебя сюда занесло.

— Дедушка, последний вопрос. Левин здесь у вас не появлялся? Музейщик хромой из города…