— Как, как? — нервно отреагировал Франц. — Мы этот вопрос оговаривали. Ликвидировать! — произнес отрывисто он, злясь на русского комбата. Ольбрихту было неприятно думать о физическом уничтожении немецких летчиков. Но брать их в плен и куда-то уводить не было времени. — Главное, берегите своих. Как у вас говорят: как зеницу ока! Русские пилоты должны быть наготове, где-то рядом. Еще вопросы?

— Назовите время вылета «Кондора», полковник. Я должен знать, чтобы подготовить своих летунов.

— Время? Кто сейчас скажет точное время? Не знаю. Как стихнет бой. Все зависит от вашего штрафбата. От вашей напористости и храбрости. Я дам зеленую ракету.

— Понял.

— Особое внимание уделите дороге на Льеж, — продолжил Франц. — Как начнется шум, по ней сразу начнут подтягиваться войска. Вот здесь и пригодятся малокалиберные зенитки. Расчеты вы не зря подготовили. Используйте зенитки в полную силу. Не дрогнете? — Франц всматривался в побледневшее лицо Новосельцева. Он понимал, что русские шли на верную смерть, как, впрочем, и он. Но у них не было другого выбора.

Новосельцев обернулся, бросил короткий взгляд на свое малочисленное, застывшее в ожидании боя войско. Отобраны самые смелые и отчаянные. Взгляды штрафбатовцев дерзкие, решительные. «Да, мало нас», — промелькнула мысль. Не батальон, а рота по численности бойцов, и то половина сидит в засаде вдоль трассы на Льеж, чтобы отсекать американцев или немцев в случае выдвижения и нападения на аэродром с севера.

— Не дрогнем, — хриплым голосом ответил комбат.

— Эти не дрогнут! — откликнулся жестко на вопрос и Шлинке. — Проверены. Однако пора, полковник. Клебер пойдет с вами. Я и радистка будем находиться в бронетранспортере. Там же спрятаны и наши соколы.

— С богом!

— Ни пуха ни пера.

По возвращении к отряду Новосельцев отдал краткий боевой приказ. После чего группы штрафбатовцев по три-пять человек рассредоточились беспрепятственно по точкам аэродрома. Возле расчетов зениток, несмотря на возмущения и ругательства немцев, они устроили свои пулеметные гнезда. На каждой вышке рядом с пулеметчиком поставили по своему наблюдателю-ликвидатору. Группа из пяти человек молча устроилась возле караульного помещения. У каждого самолета одновременно с немецкими часовыми выставлены по два русских часовых. «Кондор» взял под свою опеку начальник разведки батальона капитан Симаков. Снайперы, могучий Следопыт и Витя Хлебников, надев маскхалаты, зарылись в снег на пригорке за летной полосой. Летный домик, пункт управления полетами и самолет фюрера просматривались хорошо.

Кое-где немцы сопротивлялись, высказывали упорное нежелание видеть рядом русских коллаборационистов. Но Михаил в сопровождении дежурного офицера-эсэсовца быстро успокаивал строптивых. Не прошло и получаса, как боевые позиции были заняты русскими офицерами.

— Господин полковник, — обратился к Ольбрихту немецкий дежурный у домика руководителя полетов, — я выполнил команду. Ваши люди расставлены.

— Спасибо, оберштурмфюрер, — Франц поблагодарил офицера, отвернулся. Сердце колотилось от волнения. Час икс необратимо наступал. Ему вдруг остро захотелось побыть одному, еще раз продумать алгоритм действий встречи с фюрером. Ничего больше не говоря, он проследовал к «Пантере» по дорожке, расчищенной от снега. Ноги быстро заскользили, Франц удалялся.

— Я свободен? — крикнул ему вослед дежурный офицер.

Франц остановился, оглянулся, подавив волнение, недрогнувшим голосом ответил:

— Да, вы свободны, офицер. Продолжайте выполнять свои обязанности. Впрочем, загляните к летчикам, успокойте их. Мне сказали, что личный пилот фюрера генерал-лейтенант Баур недоволен нашим присутствием. Объясните ему, что мы здесь для усиления безопасности и русское присутствие согласовано с Раттенхубером.

— Слушаюсь! — молодой эсэсовец щелкнул каблуками. Он восхищенно смотрел на Ольбрихта, мужественного двадцативосьмилетнего полковника, фаворита фюрера…

— Пост номер три. Докладывает шарфюрер Харцер. Машина фюрера проехала. Обстановка спокойная.

— Отлично, Харцер. Сворачивайся. Вас заберет дежурный тягач, все на аэродром…