В этот раз Господин Гордеев принял решение остаться дома, выключив свой телефон и освободив почти весь рабочий персонал от каждодневной рутины. Я сразу поняла, чего именно он добивается, поэтому оставалась предельно терпелива рядом с бдительным мужем.

Максим часто был занят на работе, и даже иногда срывается среди ночи после внезапных поздних звонков. Я ни капельки не огорчена тому, что часто могу остаться одна… Почти одна. По крайней мере, общество надзирателей меня не страшит так, как если бы я оставалась каждый день с Гордеевым один на один. Такие внезапные перемены в его поведении стали ясным предвестием возможной угрозы. Мой муж нуждается в послушной жене и горячем сексе в супружеской спальне, чего я сторонюсь.

Максим в такие дни будто ставит себе задачу любым способом заполучить мою невежливую задницу. Он буквально целый день испытывает меня неуместными пакостями, исчерпывая моё внутреннее спокойствие и ангельское терпение.

Только вечером мне удалось сбежать на просторную террасу, привычно открыть бутылку вина, листая глянцевый турецкий журнал, иногда долго засматриваясь на горизонт, размышляя. Гордеев дал мне немного больше часа побыть одной и едва я начала наслаждаться таким редким одиночеством, он присоединился ко мне, присев на роскошный диван.

С ним пришел мужчина, поставив на столик поднос, быстро и аккуратно разливая приятно пахнущий горячий чай по белоснежным маленьким чашечкам. Я с благодарностью улыбаюсь, вздрогнув, когда Максим приподнял мои ноги, уложив их на свои колени, простым действием сближая нас.

— У меня есть для тебя подарок, — он протягивает мне блокнот, на который я недоверчиво посмотрела и удивленно вскинула брови.

Машинально беру врученный подарок в свои руки, всё ещё недоумевая.

— Зачем мне это? — внутри чистые белые страницы с бледными строками.

Он вручил мне совершенно новенький ежедневник, и я не до конца соображаю, для чего он мне нужен. Я не работаю и даже не общаюсь с людьми, мне незачем делать записей. Что же всё это значит?

— Мне нужно, чтобы ты описывала в дневнике то, что я с тобой делаю, — объясняет Максим.

На секунду я обессиленно прикрываю глаза, не разбирая его мотивов.

— Я должна… Вести свой личный дневник? — уточняю неохотно, держа в руках подарок в кожаном переплете, предчувствуя что-то крайне нехорошее.

— Это непросто личный дневник, Ярослава. Ты будешь подробно описывать наш секс и всё, что его касается, — разъяснил подробней Гордеев, а я жестко зубы, запрещая своему языку что-либо говорить в ответ.

Я раздумывала несколько минут над этим новым желанием Гордеева, пока он непринужденно чаевничает, разглядывая мерцающие от солнца море. Я, в свою очередь, не могу понять, какой ему толк из того, что я опишу наш секс. Да, возможно, я выпущу все свои эмоции на лист бумаги с чувственным всплеском… Но я предпочитаю всё держать в себе, подальше от Максима.

Он станет по-настоящему опасен, когда узнает обо мне всё то, что я до сих пор так старательно от него оберегаю.

— Максим, ты будешь читать мой дневник? — затравлено смотрю на мужчину, вид которого непроницаемый и твердый.

— Да, — послышался краткий ответ. — Ты совсем закрылась от меня, стала холодной. Я хочу знать, о чём ты думаешь в момент нашей близости. По-настоящему.

Вот оно что!

— Я так не могу, Макс, — слабо шепчу, но смотрю в его глаза, которые мгновенно сощурились. — Такие вещи очень личные. Я не хочу описывать ничего подобного, — в моё горло будто попал большой камень, не давая возможности дышать без боли.

— Ты будешь его вести, Ярослава, так или иначе, — Гордеев в один момент посуровел, а я притихла и отвернулась, недовольно поджимая губы.