Зайцев облегченно засмеялся: командир выпустил пар и сейчас отправит спать.

– Нешто я дитя неразумное? Мы ведь, как полагается – из одной бутылки, а кружка моя при мне всегда. – он подхватил с земли свою сумку.

– Сгинь с моих глаз, Док, иди спать.

– Я сейчас слиняю, только ответь мне, Николай Николаевич, на один вопрос: где будут жить прикомандированные бойцы?

– Вот тут, вместе с нами. – Некрытов постучал кулаком по металлической обшивке вагона.

– Не пу-щу! – категорически заявил доктор.

– Тебе уже мой приказ – не указ? – осерчал Некрытов.

Зайцев вплотную подошел к нему и, понизив голос, заговорил, дыша в лицо табачно-водочным перегаром, чесноком и еще непонятно какой сногсшибательной снедью.

– Комбат, пойми меня правильно, нельзя их сейчас пускать в вагон. Открой глаза, шахтеры после смены чище. На них же вошь на вше сидит и вошью погоняет. Наградят они нас этой заразой, как пьяная проститутка гонореей. Верняк. Баня почти готова, пусть там обстирываются и выжаривают свое добро. Мазь от вшивоты у меня есть.

Некрытов не стал дожидаться окончания эмоциональной речи подвыпившего доктора, приказал:

– Сам займись этим, как медик. Чистое нательное белье они привезли с собой, так ты проверь, нет ли там этих тварей. Головы им остричь наголо. Помни, Док, здоровье отряда – в твоих руках. Отвечаешь своим золотым зубом, ясно? Вечером доложишь, а свой приказ насчет твоего сна я отменяю.

Зайцев досадно сплюнул себе под ноги и побрел в вагон. Надо же: не было у бабы хлопот, так купила порося.

Третий (новосибирский) и второй (красноярский) посты соединялись узким окопчиком. Был он слишком мелким, с обвалившимися стенками, края его успели зарасти бурьяном. Перед окопом стоял наполовину врытый в землю БТР-70, поклеванный пулями и с дырой в борту. Никто не знал, каким образом он оказался на милицейской заставе. Возможно, раньше Станцию охраняла воинская часть, и он был поврежден в бою, да так и остался тут, невостребованный военными. Сейчас без колес и мотора он больше походил на дзот.

В свободное время любознательный Ратников излазил его вдоль и поперек, изучая устройство, и убедился, что вооружение бронетранспортера исправно, хоть сейчас заряжай и открывай огонь. Башенные пулеметы КПВТ и ПКТ работали как часы, но для заставы годился лишь один – 7,62-миллиметровый ПКТ, таких патронов у Гусельникова было достаточно. КПВТ с калибром 14,5 миллиметра был бесполезен – боеприпасов для него на заставе днем с огнем не найдешь.

Получив у Гусельникова патроны, Ратников отправился к изувеченному бронетранспортеру, забрался в его брюхо и стал набивать патронами пустые ленты. Пять таких лент отыскались в коробках для хранения боеприпасов, закрепленных на боковых стенках машины.

Насвистывая незатейливую мелодию, Сергей, не торопясь, загонял патроны в ячейки. Рации при нем не было, она осталась в радийном купе на подзарядке.

Вдруг кто-то снаружи забарабанил по броне. Выглянув, он увидел встревоженного Калачова.

– Иваныч, идем скорей, беда может быть. Некрытов с комиссаром ушли туда. – Он рукой показал в сторону поселка.

Ратников, прихватив автомат, выбрался из бронетранспортера.

– Когда ты, Беда, научишься толково докладывать? – посетовал он. – Объясни точнее, что случилось?