Состояние, когда кого-то «здесь нет» полностью, — это крайне редкий случай отпускания своей идентичности. Этого состояния почти никто никогда не достигает — разве что порой, например, когда кричишь во весь голос, как ты на съемочной площадке. В момент такого крика больше ничего не остается, кроме самого крика. Здесь никого нет.
Джефф: Название моего альбома «Скоро буду здесь» (Be Here Soon) — это отсылка к книге Рам Дасса «Быть здесь и сейчас» (Be Here Now). Я подумал, что ни до кого не дойдет, поэтому пытался его поменять, но название все время возвращалось. Это слова из моей песни, где я пою «Скоро я буду здесь» (I’ll be here soon
Берни: Люди слышат о том, что практика — это жить настоящим моментом, и они чувствуют себя неудачниками, потому что у них это не получается. Я часто выступаю с лекциями, и почти всегда в конце кто-то поднимает руку и говорит: «Знаете, я так долго практиковал и пытался этого достичь, и до сих пор у меня не получилось полностью быть в настоящем моменте». После этого я всегда прошу зал: «Встаньте, пожалуйста, все, кто сейчас не здесь». И конечно, все остаются на своих местах, потому что мы все в этот момент
Джефф: Должен признать, у меня в процессе обучения тоже возникало это чувство.
Берни: «Чувака здесь нет, оставьте сообщение». Такова вся наша жизнь. Нас нет, и все просто оставляют сообщения. Быть не здесь, то есть не быть привязанным к личности Джеффа, Берни или кого-то еще, — это и есть сущность дзен. Когда мы не цепляемся за свою идентичность, это позволяет нам слышать все сообщения мира. Когда мы не здесь, идет процесс творения.
Джефф: И пути его неисповедимы, дружище.
Чувак делает все возможное, чтобы относиться легко к любым ситуациям. Это напоминает мне работу с деревом: резать нужно всегда вдоль волокон. Когда я вспоминаю о своей крестнице Лили, то всегда думаю о первом слоге ее имени,
Берни: Когда занимаешься дзюдо, то работаешь с энергией человека. Если ты хочешь двинуться в определенном направлении, нужно дождаться, когда энергия твоего партнера пойдет туда же. Если этого не происходит, ты продолжаешь ждать, зная, что нужное изменение однажды наступит. Как говорит Чувак, какое-нибудь очередное дерьмо всплывет по-любому. И когда это происходит, ты подхватываешь направление. Нужно дождаться, пока волокно пойдет в нужном направлении, и двигаться вместе с ним. Но дерьмо продолжает всплывать, ситуация меняется, и мы снова натыкаемся на узел в дереве. И опять ждем. Это требует большого терпения.
В 1980 году я хотел построить межконфессиональное сообщество, но встретил сопротивление со стороны разных людей. Дело не пошло, поэтому я остановился и стал ждать. Десять лет спустя все начало складываться само собой, и мы просто пошли за потоком. Такое случается постоянно. Если не останавливаться, а продолжать давить, то ты только причинишь вред себе и другим.
Иногда люди спрашивают меня: «Как долго нужно ждать?» Может, потребуется пять жизней, может, десять, я не знаю. Нужно мыслить масштабно.
Джефф: Главное — не оставляй своего стремления. Поддерживай огонь.
Берни: В потоке жизни всегда есть волокна, которым можно следовать. Иногда неожиданно возникают узлы, но волокна все равно остаются. Одно из ключевых посланий Будды Шакьямуни состояло в том, что всё есть изменение. Поэтому фраза «очередное дерьмо всплывет по-любому» так важна. Эйхэй Догэн написал трактат под названием «Гэндзё Коан» («Проявление изначальной сути»), в котором он рассказывает, как проживать жизнь в ее сути. Это и
Джефф: Когда ты открываешь сердце, мир откликается. Миру так не хватает открытых сердец, что он будет подталкивать вас:
Кажется, неудачники придерживаются иного правила: не быть самой высокой травинкой, потому что коса жизни тебя срежет.
Берни: В Японии есть пословица, которая говорит, что чем выше дерево, тем сильнее его мотает ветер. Это естественная часть роста. Можно попробовать остановить ветер, а можно работать с ним, как будто плывешь под парусом. Будь терпелив, пусть обстоятельства приведут тебя туда, куда нужно. Следуй за ветром, и тебя непременно выведет — либо туда, куда ты хочешь попасть, либо куда-нибудь еще.
Джефф: Иногда я боюсь собственного энтузиазма. «Откройся, делай, жми вперед!» Воодушевление и творческий порыв — это чудесно, но другая часть меня в этот момент говорит: «
Берни: Вот мы говорили о самой высокой травинке, которую обязательно скосят, или о том, что жизнь гасит людей, которые забираются слишком высоко. Я часто думаю, насколько это верно для тех, кто пытается изменить систему. Возьмем для примера Мать Терезу. Она всю жизнь работала не покладая рук, чтобы облегчить жизнь беднякам, и ее все любили. Но она не пыталась изменить систему; она заботилась о тех, кто выпал из системы, о людях, которых система игнорировала, вроде нищих и умирающих. С другой стороны, Мартин Лютер Кинг пытался изменить саму систему. Он начал с выступлений в защиту прав афроамериканцев, но это закончилось выступлениями против Вьетнамской войны и социальных неравенств в нашей стране — то есть против всей системы, — и его убили. Не каждый готов так прямо высказать свои идеи, потому что это опасно. Ни одна система не хочет меняться.
Примо Леви, который писал о своем выживании в лагере Аушвиц[41], рассказывал об Элиасе. Это был карлик, которого держали в концентрационном лагере во время Второй мировой. Он был сильным, звероподобным и даже безумным. Обладая этими качествами, Элиас не только прижился в системе Аушвица, где умирало столько людей вокруг, но, более того, процветал. Он воровал, находил себе пропитание и казался вполне счастливым. Очевидно, в мире за пределами Аушвица, где царила совсем другая система, он бы выжил только на самой окраине общества, возможно, его бы даже поместили в сумасшедший дом. Но в системе под названием Аушвиц он стал умелым игроком.
Таким образом, каждая система заставляет нас играть по определенным правилам. Нужно брать в расчет не только то, что делает сама система, но и то, что она заставляет делать тебя. Мы можем приспособиться к любой системе. Также мы можем пытаться ее изменить. Это опасный путь, потому что нас будут критиковать, отвергать, исключать и, может быть, даже убьют.
Ленни Брюс тоже по-своему попытался изменить систему. Он был стендап-комиком, который не только вещал