– Вот это и есть, по-твоему, слава? – усмехнулась я. – Чтобы твоё имя знали люди, которых ты сам никогда-никогда не встретишь?

– Ну это такие, как Крюк, хотят, чтобы их помнила каждая душа на земле и на небесах. Мне же будет достаточно, если меня будет помнить хотя бы один человек.

– И такой человек у тебя уже есть, Скаури из Кровавого Ручья, – сказала я.

– Откуда ты? – выдохнул он, глядя мне в глаза. – Кто сделал тебя такой чистой и светлой? Такой чудесной?

Я неловко заёрзала.

– Вообще-то, Питер говорит, что я суетливая старая кляча, которая не умеет веселиться…

– Дурак твой Питер, – не дал мне договорить Скаури. – Тупой осёл.

– Но ведь ты меня совсем не знаешь, – хрустнула я суставами пальцев.

– Я тебя не знаю? – усмехнулся Скаури. – Тогда позволь рассказать всё, что я о тебе знаю. Например, я знаю, как загораются на солнце твои веснушки. Как ты опираешься на одну ногу – всегда на правую, – когда размышляешь над чем-то. Как ты держишь яблоко или грушу, когда ешь, – не одной рукой, как все, а непременно обеими. Я знаю, как ты отворачиваешь голову, когда я говорю тебе что-то хорошее. И как ты сидишь неподвижно, когда я говорю что-то плохое или грубое. Хочешь, расскажу тебе, как ты смотришь на меня? Ты единственная, кто смотрит на меня так, будто у меня есть сердце. Вот такой я знаю тебя, Венди. И люблю тебя такой, какая ты есть. Ну что, не знаю я тебя, говоришь?

Я ничего не могла сказать ему в ответ.

– Если ничего не говоришь, так, может быть, дашь мне вместо слов напёрсток? – тихо спросил Скаури.

Наши губы соприкоснулись, и это был мой первый настоящий поцелуй.

С пиратом, не с Питером Пэном.

После поцелуя мы со Скаури сидели обнявшись в мерцающем свете бабочек, но затем вдруг появился новый, странный свет, он становился всё ярче, пульсировал всё сильнее, ослепляя нас обоих, а затем исчез так же неожиданно, как и появился.

Я испуганно сжала руку Скаури.

Динь-Динь.

Это она выследила нас.

Скаури пытался удержать меня, но я уже выбежала из пещеры и вниз, вниз по склону горы, в лес, откуда прилетела Динь-Динь.

К тому времени, когда я примчалась в лагерь, Питер уже успел составить мой смертный приговор.

– Эй, послушай… – успела крикнуть я, прежде чем десяток мальчишек Питера набросились на меня, схватили и привязали к дереву точно так же, как когда-то привязали меня к мачте пираты.