Я не люблю субботы и воскресенья, это всё родительские дни, так что никакими играми или другими делами с нами не занимаются. Я в эти дни работаю объявителем, как диктор в телевизоре или по радио. Моя мама очень занята и не может ко мне приехать, а одна бабушка, папина мама, давно умерла. Я её даже никогда и не видел. И папу почти совсем не помню. А вторая бабушка, мамина мама, живёт далеко, в Перми, в деревне. К ней ехать на поезде до Перми, а потом на автобусе до её деревни. Не до самой деревни, а до остановки на дороге, а потом немного пешком, меньше часа.

В первую смену мама прислала мне пакет с гостинцами, в нём была даже клубника. Этот пакет мне передала наша вожатая, Антонина Васильевна.

– Витя Колмаков, первый отряд, подойди к воротам, тебя ожидают родители!

Они к нему и вчера приезжали. Брат у Вити уже очень взрослый, а родители старше моей мамы.

– Антон и Фёдор Серебряковы из третьего отряда, подойдите к воротам!

Эти братья-близнецы из нашего отряда. Их просто невозможно друг от друга отличить, они и одеваются одинаково. Очень часто мы ошибаемся. Назовёшь Антоном, а он оказывается Фёдором. Это они наши поэты, придумали стишок про Людмилку. Они и ещё один придумали: «Здесь нам очень нравится, мы должны поправиться». Их родители приезжают с маленькой их сестрёнкой, которой четыре годика. Вот она на них совсем не похожа.

– Петухов Дима, шестой отряд, Скворцов Толя, четвёртый отряд, Синицына Лена, второй отряд, Николаев Игорь, второй отряд, подойдите к воротам! Вас ожидают!

Дима из шестого отряда тоже остался на вторую смену. Но он сам так захотел, он так и говорил с самого начала, что будет две смены. А на пересменок он уезжал домой, за ним на машине приехал его дедушка. А я на пересменок не уезжал. Остался в лагере на три дня при Антонине Васильевне. Антонина Васильевна сказала, что у мамы ничего не получается, поэтому я здесь и поживу эти дни. Кухня не работала, Антонина Васильевна сама готовила на плитке. Но она со мной очень много занималась, мы даже и в соседнюю деревню ходили в кино. В Семёновское. Какое-то было совсем не интересное кино, я так и сказал Антонине Васильевне. Но она засмеялась и сказала, что когда-нибудь я про этот фильм скажу другое.

Вот что я заметил. Ребята с птичьими фамилиями очень похожи на этих птиц. Петухов – прямо и есть петух, какой-то даже задиристый. Скворцов Толя с таким же скворцовым носом, остреньким. И Синицына – прямо и есть синичка.

– Норик Григорян, пятый отряд, подойди к воротам, тебя ожидают родители!

Какие там родители! Приехала вся его семья, все братья-сёстры, родители, бабушки-дедушки, наверно, и тёти с дядями. На трёх машинах еле уместились. Норик потом всех угощает армянскими гостинцами, домашними. Я таких никогда и не ел, таких и в магазине нет. Он говорит, что это всё делают его бабушки, мама и тёти. Все они приехали в Москву из Азербайджана, потому что там была война. Их дом там сгорел. А в Москве они все живут одной семьёй.

Мы его как-то спросили:

– А что, Норик, ты так и будешь в паспорте потом Нориком?

А он так гордо посмотрел на нас и ответил:

– Нет, в паспорте я буду Норайром, Бабкеновичем, Григоряном.

Зашла Антонина Васильевна и говорит:

– Ну, что, Андрей, не устал у микрофона? А то давай, найду смену? Вот, тебе мама твоя переслала. Пойди, поешь!

Антонина Васильевна передала мне пакет с марципанами. Пять штук. Я марципаны очень не люблю. Мама ведь знает это. Почему же она тогда их прислала? Ну, ничего, в нашем отряде есть такой Паша Глушко. Тощий, как скелет, а ест не переставая. Постоянно что-то жуёт.

– Геннадий Кунц, пятый отряд, Сычёв Андрей, второй отряд, подойдите к воротам, вас ожидают родители.

Вот, ещё он один с птичьей фамилией. Но он совсем не похож на сыча, ему бы хорошо быть Воробьёвым. А Геннадий Кунц, совсем и не Геннадий, а Генрих. Они из Поволжских немцев, как он говорит, ещё со времён Петра Первого. Только по-немецки у них в семье давно не говорят. Даже говорит, что в Германии у них объявились какие-то родственники, тоже Кунцы.