«Нет, так не пойдет», – решил Андрей, сминая лист бумаги и бросая его на пол. Он был болен уже слишком долго для того, чтобы лежать без дела, бездумно глядя в окно, за которым ничего не было, кроме неба и ветвей клена, листья с которого еще не облетели, но уже покрылись яркой краской.

Мысли метались, ища выход. Хотелось создать что-то такое особенное, чтобы его запомнили навсегда. Чтобы маме осталась память о нем. Закусив губу, он несколько минут вспоминал свою жизнь, свое непослушание, хамство и скандалы на пустом месте… А теперь только мама рядом с ним и больше никого. Даже отец не позвонил ни разу с тех пор, как стал известен диагноз. Друзья тоже как-то быстро испарились из жизни, хотя… что это за жизнь?! В гневе отшвырнув от себя блокнот, Андрей задержал дыхание и медленно выдохнул. Насорил, а маме опять убирать. Нехорошо.

– Андрюша, я дома! – мама будто подслушала его мысли и заглянула к нему в комнату. – Сейчас переоденусь и будем ужинать.

Оставив дверь в комнату открытой, женщина продолжала что-то рассказывать о том, что происходило сегодня у нее на работе. Андрей не вслушивался, наслаждаясь звуками ее голоса. Такого теплого и родного.

Они тихо поужинали, обсуждая фильм, что посмотрели предыдущим вечером. Мама ничем не дала понять, что ей не нравится тот беспорядок, что сын устроил в ее отсутствие. Она прибрала в комнате, вернула сыну блокнот с ручкой. Будто почувствовав что-то, женщина открыла окно, впуская свежесть осеннего вечера.

– Нет, не включай свет, – попросил он маму, когда ее рука потянулась к выключателю. – Так хорошо.

– Посмотрим что-нибудь сегодня или тебе почитать?

– Еще не знаю, – слабо улыбнулся Андрей. Заливисто рассмеялся дверной звонок. Сейчас это звучало, как насмешка, а когда-то Андрею казалось, что это забавно. Наверное, соседка опять пришла пошептаться о своем женском несчастье. Сколько Андрей помнил, мама всегда терпеливо выслушивала тетю Тоню, вовремя кивала и охала, обзывала мужа соседки не самыми приличными словами и постоянно подливала чай. Тетя Тоня, выплеснув весь свой гнев, уходила домой, а в выходные с дачи привозила много овощей и фруктов: «Андрюшка же растет, ему витамины нужны». Это была единственная женщина, которая не жалела ни сына, ни мать, но всегда была рядом, если требовалась реальная помощь.

Странный шум в коридоре отвлекал от грустных мыслей, раздражал и пробуждал любопытство. Кто-то незнакомым голосом пробасил:

– Да я на секундочку, теть Валь! – дверь в комнату резко распахнулась, и в нее будто ворвался ураган. – Ну, что, Ветер, совсем решил тут зачахнуть?!

– Жо… Жорик?! – от волнения у Андрея перехватило дыхание. Они не виделись лет десять точно. Сначала переписывались, потом иногда перекидывались сообщениями по интернету, а последние пару лет вообще никакого общения не было.

– А то! – пробасил наголо бритый накачанный здоровяк. Когда друзья виделись в последний раз, Жорик был тонким, «звонким», вечно чихающим аллергиком со слезящимися глазами. Его родители тогда потому и увезли, что пареньку было невыносимо дышать здешним воздухом. – Я приехал, а ты тут взаперти. Сегодня уже поздно, а завтра пойдем в парк, познакомлю тебя с чумовой девчонкой. Красивая – умереть не встать!

– Да я, как бы, уже почти, – осторожно заметил Андрей. Жорик сел рядом, кровать жалобно скрипнула под его весом. – Уже и боли не чувствую. Даже врачи больше не приходят.

– Ну, раз не чувствуешь, значит, парк не отменяется. А будешь вести себя хорошо и не брыкаться, то еще и шашлык дам понюхать. Мне тут по делам еще метнуться надо, а ты давай там, джинсики нагладь, рубашечку какую поприличнее, а то знаю я тебя, остолопа.

– Остолоп из нас двоих точно не я, – внезапно улыбнулся Андрей, откровенно радуясь приходу друга и стараясь отгородиться от мысли, что назавтра Жорик забудет о своем обещании. Счастье сейчас было почти полным.