— Затем — перевернутый крест…

— Какой еще перевернутый крест? — прервал его я.

— Да тот, что изображен на животе ведьмака — вы разве не просекли? Дамы, естественно, вообразят, что это меч, к тому же на верхушке он может быть заострен, чтобы еще больше походить на плетеные кресты, которые раздают в церквах на Вербное воскресенье, тем самым сочетая оскорбление христианства с древним символом секса. Случайно не знаете, какого он был цвета?

— Боюсь, что нет.

— Постарайтесь выяснить, будьте умницей. И уточните, не смазывалась ли краска: это будет совершенно роскошно — то есть, конечно же, очень интересно, — если выяснится, что он вовсе не нарисован, а вызывается психосоматически. Тело способно на изумительные вещи, как, я уверен, вам известно, — под гипнозом или при самовызванной истерии. Разумеется, на память сразу приходят стигматы, а также левитация: слишком много имеется свидетельств, чтобы просто списать это со счетов.

Я украдкой глянул на него. Если списывать сие на любимого конька, Драйден выказывал чересчур рвения; преданность делу, особенно у престарелых донов, зачастую граничит с полоумием.

— Вы сейчас думаете, что я пришпориваю своего конька слишком уж рьяно, — сказал Драйден, просияв, когда я виновато вздрогнул, — поэтому признаюсь: я нахожу тему эту почти до болезненности увлекательной.

Я пробормотал несколько опровержений, от коих он отмахнулся.

— Слова «конек» и «левитация», — возобновил лекцию он, — подводят нас к следующему пункту — к полетной мази.

— Как это как это?

— Полетная мазь. У нее существует множество названий, но все составы одинаковы. Это едкая смесь, которой ведьма или ведьмак натирает тело перед тем, как отправиться на шабаш. Жирная основа закупоривает поры и тем самым едва уловимо изменяет химию тела, другой ингредиент вызывает покраснение и возбуждение кожи, а причудливый смрад — в сочетании с позорным знанием, из чего мазь приготовлена, — усиливает нечестивый восторг ведьмака вплоть до того, что он знает наверняка: он способен летать. В случае с ведьмами женского пола легкий галоп по кухне с метлой, зажатой меж ног, бесспорно добавляет воодушевления.

— Бесспорно, — согласился я.

— Удается ли действительно кому-либо из них взлететь, — вопрос открытый: тут важнее их определенная убежденность, что они это могут. Хотите знать, из чего состоит мазь?

— Нет, спасибо. Ужину и так отчасти неуютно в желудке.

— Вероятно, это разумно. Между прочим, вам не доводилось перед Пасхой замечать в местной газете сведений о пропаже каких-либо новорожденных младенцев?

— А это какое отношение… — начал было я. — Ох, да, понимаю; какая невыразимая гадость. Они в самом деле? Нет, я бы ничего подобного не заметил. Людям не следует заводить детей, если не способны за ними приглядывать — вот как говаривала моя старая нянюшка.

— И все же, пожалуй, проверьте, дорогой мой. Должно быть в новолуние перед Пасхой. Хотя, с другой стороны, то мог быть младенец такого сорта, который не попадает в отчеты. Сами понимаете — «палец шлюхина отродья, что зарыто в огороде»[91].

— Воистину. «Глаз червяги, шерсть ушана»[92].

— Вот именно. Однако попробуйте. Итак, подходим к жабам. Я всегда ощущал, что особенная нежность джерсийцев к жабам может указывать на то, что остров — быть может, последний оплот Древней Религии, ибо жаба для ведьм, без сомнения, — самый популярный талисман. Бородавки у нее на коже, видите ли, должны напоминать о лишних сосках, каковые обязана иметь любая уважающая себя ведьма, а восходит это (я вас не утомил, мальчик мой? как ваш стакан?) восходит это к полимастии, или избыточности грудей, у древних. Не стоит напоминать вам о Диане Эфесской, которая, должно быть, походила на еловую шишку, как это отметил наш славный Джим Кэбелл[93].

— Но я полагал, что излюбленный талисман — это кошка. Старая карга — какую ни возьми…