Глава 2

Ручка уткнулась в белый лист, и замерла, подрагивая. Когда сквозь неё не проходит ни единой мысли, ручка никогда не источает чернил, и не пачкает лист. Ни буквами, ни рисунками, ни даже просто кляксами.

Когда сознание мертво, чернила всегда молчат.

Отец Андрей заерзал. Его мыслям это не помогло. Он совершенно не знал, что писать.

Обычно речи для Владыки давались ему легче, но на теме семейной жизни он споткнулся, упал, и уже не смог встать.

Ну, скажите, что может рассказать черное православное духовенство о семейной жизни?

Нет, ну если, как принято, сфокусироваться на грехах (а в чьей семейной жизни их нет?), то все сразу встаёт на свои места. Грех — накатанные рельсы, по которым паровоз Веры пыхтит, как по маслу. Но загружать грехами топку семейного локомотива отец Андрей не желал. Оскомину уже набило.

Однако если абстрагироваться от греха, оставив его за скобками, то далеко духовенство на семейном поприще уехать не сможет.

И отец Андрей с горечью это осознавал.

Судите сами: с большой натяжкой православная традиция сочетается с традициями семейными. Православная традиция — она монашеская, аскетичная. Высший идеал в православии — это человек, все мирское отринувший. И семейную жизнь тоже, ибо она донельзя мирская.

Не найдется ни одного православного святого, который стал бы святым благодаря способности быть примерным семьянином. Каждый православный святой, кому не поклонись, это аскет или мученик. Но никак не отец пятерых детей.

У протестантов, или у мормонов, например, все по-другому. Семья у них, это основа, фундамент честной и достойной жизни. Их идеал праведности выглядит образцовым отцом (и матерью) семейства, образцовым гражданином, образцовым прихожанином и образцовым работником.

Отец Андрей честно попытался найти хотя бы одну пару святых для иллюстрации приверженности православия семейным ценностям. Покопавшись и так, и эдак, в своей памяти (не уступавшей по содержанию иной библиотеке), он действительно одну такую пару обнаружил. Но найденные им святые Петр и Февронья оказались парой бездетной, и с очень странными, с точки зрения паствы, семейными взаимоотношениями.

Ручка подергалась над листом бумаги туда-сюда, оставляя на нем еле заметные линии. На бумагу Церковь не скупилась. В своей белизне бумага переплюнула бы любого ангела.

Компьютеры отец Андрей не жаловал, предпочитая им рукописный текст. То ли в силу возраста, то ли в силу необходимости: компьютера у него попросту не имелось.