Когда мы говорим о «повороте 1920-х годов», то имеем в виду не только год, когда Фрейд открыл фундаментальный конфликт между влечением к жизни и деструктивным влечением, но и те новые концепции, которые были сформулированы им в течение следующих лет. Говоря о новаторских идеях того периода, необходимо подчеркнуть значение, которое Фрейд стал придавать аффектам любви и ненависти, амбивалентности, объектным отношениям, процессам идентификации, а также бессознательному чувству вины, тревоге и переживанию горя. К тому же начиная с 1923 г., когда Фрейд ввел деление психики на Я, Оно и Сверх-Я, т. е. «вторую топографическую модель», он выдвинул новую теорию влечений, призванную дополнить «первую топографическую модель», т. е. деление на бессознательное, предсознательное и сознание. В то время как фрейдовские нововведения после 1920 г. были частично приняты большей частью психоаналитиков, существование двух групп влечений и сейчас еще остается одним из наиболее спорных вопросов его творчества.
Биографии и история
Тень смерти вокруг Фрейда
16 июня 1920 г. Фрейд представил доклад «По ту сторону принципа удовольствия» на заседании Венского общества, в декабре книга была опубликована. В высшей степени умозрительный характер этого трудного текста, а также выражаемые самим Фрейдом сомнения в верности представленных в нем умозаключений привели к тому, что его гипотезы были встречены с большим недоверием. Так, для тех, кто их оспаривал, велик был соблазн счесть их всего лишь выражением страха смерти самого Фрейда; именно таково было мнение его личного врача Макса Шура (1972).
Среди прочих событий этот период был отмечен лишениями в повседневной жизни и вездесущей смертью, которые были связаны с Первой мировой войной и все еще продолжались. В 1919 г. Фрейд узнал о самоубийстве психоаналитика Виктора Тауска, которое он, по-видимому, воспринял с безразличием (Gay, 1988). Зато Фрейд был очень взволнован, когда Антон фон Фройнд заболел раком, и ежедневно навещал этого венгерского мецената во время болезни. 1920 г. стал также годом смерти его дочери Софи, которая за пять дней была унесена испанским гриппом, будучи беременна третьим ребенком. Среди других мрачных забот этой эпохи надо отметить мысли Фрейда о его собственной смерти. Основываясь на суеверии – повторении цифры 62 в различные периоды его жизни, он некоторое время был убежден, что умрет в 1918 или 1919 г., когда достигнет возраста 62 лет.
Вторая теория влечений: уверенность Фрейда растет
Хотя тень смерти витала вокруг Фрейда в этот послевоенный период, похоже, что именно это подтолкнуло эволюцию его мысли и в конце концов привело его к выдвижению смелых гипотез. Действительно, хотя в 1920 г. Фрейд колеблется, он до конца своей жизни будет настаивать на необходимости принимать в расчет конфликт между влечением к жизни и влечением к смерти. Но всем тем, кто желал видеть причину введения им понятия влечения к смерти в его озабоченности смертью и трагических событиях того времени, особенно в смерти Софи, Фрейд решительно возражал. Как психоаналитик, Фрейд признавал правомерность такой интерпретации, но отклонял ее в своем частном случае. Например, чтобы опровергнуть подобные утверждения, он попросил Макса Эйтингона подтвердить, что его труд был уже наполовину закончен в 1919 г., за год до смерти Софи.
Изучая произведение
Ссылки на страницы приводятся по изданию: Freud S. (1920g). Au-delà du principe de plaisur // Essais de psychanalyse, trad. J. Laplanche et J.-B. Pontalis. Paris: Payot, 1981, р. 41–115 [страницы, указанные в квадратных скобках, приводятся по изданию: OCF. Р., XV, 273–338].
• Принцип удовольствия и его границы
Фрейд вспоминает причины, заставившие его обратиться к понятию принципа удовольствия, которое он разработал, в частности, в Метапсихологии (1915). К примеру, когда мы наблюдаем такие процессы, как голод или сексуальное желание, мы можем констатировать, что в психике возникает непрерывный ряд напряжений, за которыми следует разрядка, и что рост напряжения сопровождается неудовольствием, а разрядка – удовольствием. Следовательно, мы вправе описывать психические процессы в терминах изменения количества энергии и можем предположить, что внутри психики существует принцип, регулирующий изменения напряжения, – принцип, который он назвал принципом удовольствия. Конечная цель этого принципа – «избегание неудовольствия и получение удовольствия» (р. 43 [272]). Что касается стремления к гомеостазу, которое царит в психических процессах, то оно происходит из другого принципа, принципа постоянства, целью которого является сохранение возбуждения на как можно более низком уровне (р. 45 [279]).
Но подвластна ли вся совокупность психических процессов принципу удовольствия? Нет, отвечает Фрейд. Он отмечает, что, если бы это было так, большая часть психических процессов должна была бы вести к удовольствию, но опыт показывает нам другое: «Мы должны признать, – заключает он, – в психике существует сильное стремление к принципу удовольствия, но некоторые другие силы или условия этому противятся, так что конечный результат не может всегда соответствовать стремлению к удовольствию» (р. 46 [279]). Какие же силы противятся удовлетворению влечений? По его мнению, их две. В первую очередь, это принцип реальности, который позволяет отложить удовлетворение и временно терпеть неудовольствие «на длинном окольном пути, который ведет к удовольствию» (р. 46 [279]). На втором месте стоит Я, которое также может противостоять удовольствию, поскольку может получать неудовольствие в ходе развития внутренних влечений, некоторые из них оказываются несовместимы с Я; например, невротическое неудовольствие, т. е. «удовольствие, которое невозможно испытывать как таковое» (р. 47 [280]). Но как в первом, так и во втором случае неудовольствие вызвано восприятием мучительных внутренних или внешних влечений, пробуждающих чувство опасности. Следовательно, когда психический аппарат адекватно реагирует на восприятие внутренней или внешней опасности, можно считать, что он подчиняется одновременно принципу удовольствия и принципу реальности. Но бывают ситуации, при которых принцип удовольствия перегружен: это так называемые травматические ситуации, которые он рассматривает в следующей главе.
• Травматический невроз и детская игра: два источника повторения
Затем Фрейд описывает две ситуации, в которых повторение используется, чтобы управлять болезненным опытом. Первая – это травматический невроз. Он следует за потрясением, способным подвергнуть жизнь опасности, и проявляется в тревоге, в разнообразных симптомах и в повторяющихся снах. Действительно, сны таких пациентов имеют свойство многократно воспроизводить травматическую ситуацию, что противоречит классической теории, согласно которой сон – это исполнение желания: «При этом аффекте функция сна <…> нарушена и отклоняется от своих целей» (р. 51 [283]).
Вторая ситуация, в которой мы можем наблюдать феномен повторения, – это ситуация детской игры. Фрейд использовал наблюдения за своим полуторагодовалым внуком, который не протестовал, когда мать отсутствовала. Глядя на ребенка, который без устали далеко отбрасывал, а потом снова подтягивал к себе деревянную катушку, привязанную на бечевку, Фрейд подумал, что смысл этой игры в том, чтобы мысленно устранять и снова приближать мать, и что эта игра заменяла протесты: «Он сам себя успокаивал, режиссируя, так сказать, „исчезновение – возвращение“ предметов, которыми мог распорядиться» (р. 53 [285]). Фрейд понял, что такие повторения влекли за собой ряд последствий: с одной стороны, они позволяли ребенку превратить невыносимое пассивное переживание в активное действие; с другой стороны, отбрасывая предмет далеко от себя, ребенок мог удовлетворить подавленное влечение, т. е. отомстить матери, которая его покинула. Делая из этого наблюдения общий вывод, Фрейд утверждает, что функцией детской игры можно считать возможность постоянного воспроизведения опыта, который взволновал ребенка, чтобы справиться с эмоциональной ситуацией. С этой точки зрения, пример игры с катушкой показывает, что повторение может приводить к проработке, все так же подчиняясь принципу удовольствия: «Даже под властью принципа удовольствия остаются не один путь и не одно средство к тому, чтобы нечто само по себе неприятное стало объектом воспоминания и психической проработки» (р. 55 [288]).
• Компульсивное повторение и перенос
Фрейд исследует судьбу того, что повторяется в психоанализе в переносе. Он показывает, что перенос заключается в воспроизведении вытесненных фрагментов детского прошлого и то, что повторяется таким образом, должно быть проработано в соответствии с его рекомендациями в «Воспоминании, повторении и проработке» (1914g). В то же время случается, что у некоторых пациентов процесс проработки терпит крах, так что простое повторение становится компульсивным повторением – это гораздо более тяжелый случай, способный поставить под угрозу успех терапии. Фрейд не считает, что сопротивления, образующие компульсивное повторение, происходят из конфликта между бессознательным и сознанием, когда бессознательное стремится прийти к разрядке в сознании – такое объяснение можно было бы дать, опираясь на классическую модель невроза в рамках первой топографической модели. Скорее, компульсивное повторение следует из конфликта между «Я в его стремлении к целостности и вытесненным» (р. 59 [290]), который предполагает, как считает Фрейд, проявление вытесненного бессознательного.
Какая же связь существует в таком случае между компульсивным повторением и принципом удовольствия? Наблюдая этот тип связи, мы констатируем, что прошлый опыт, возвращаясь в виде компульсивного повторения, не допускает никакой возможности удовольствия ни в психоанализе, ни в повседневной жизни. В ходе психоаналитического лечения пациенты, подверженные компульсивному повторению, непреклонно воспроизводят эти ситуации неудовольствия в переносе и «очень ловко воспроизводят все нежеланные обстоятельства и все болезненные ситуации аффекта. Они стремятся прервать лечение до его завершения, они умеют снова внушить себе впечатление, что ими пренебрегают, вынудить врача говорить с ними жестко и обращаться с ними холодно…» (р. 61 [291]). Аналогичным образом в жизни некоторых людей встречаются феномены компульсивного повторения, идентичные тем, которые проявляются в переносе у невротиков, так что эти люди создают у нас «впечатление, что их преследует рок, что их существование принимает демоническое направление» (р. 61 [292]). На первый взгляд кажется, что человек пассивно переживает это вечное возвращение того же, но анализ показывает, что фактически речь идет об активном, хотя и неосознанном, поведении заинтересованного лица.
В завершение Фрейд отмечает: как феномен переноса, так и человеческая судьба показывают нам, «что в психической жизни действительно существует компульсивное повторение, которое стоит выше принципа удовольствия» (р. 63 [292]). С этим явлением можно связать и повторяющиеся сны при травматическом неврозе, и влечение ребенка к игре. Фрейд уточняет, что в проявлениях, сопровождающих эти феномены, принцип удовольствия и компульсивное повторение сосуществуют бок о бок; но участие принципа удовольствия проще заметить, чем компульсивное повторение, поскольку воздействие последнего редко можно заметить в чистом виде. Тем не менее действия принципа удовольствия недостаточно, чтобы объяснить эти феномены, так как при ближайшем рассмотрении «существует остаток, которого достаточно, чтобы подтвердить гипотезу о компульсивном повторении, которое нам кажется более первичным, более элементарным, более импульсивным, чем принцип удовольствия, над которым он берет верх» (р. 63–64 [294]).
• Роль защиты от возбуждения: контроль над травматическим воздействием