Но это трудно, если знаешь, что, глядя тебе в глаза, он видит твою смерть.
Я закрываю глаза и пытаюсь выкинуть все это из головы, отключиться и забыться сном, но в мозгу мелькает калейдоскоп людей, мест, слов и чисел.
Вечно эти числа.
Странно: Мия просыпается последней. Она выползает из палатки, когда Марти и Люк уже отправились в лес на поиски чего-нибудь съедобного. Глазки у нее красные, безжизненные, щечки пылают.
— Ми плохо, — шепчет она.
Бросаюсь к ней и щупаю лобик. Горячий-горячий. Нос заложен, она прерывисто дышит ртом. Запах изо рта кисловатый.
— Адам, у нее жар!
— Черт!
Высокая температура у Мии — наш страшный сон.
В ночь землетрясения, когда бушевал пожар, у нее случился своего рода припадок. Никогда не забуду, как она дергалась на руках у Адама, когда мы выбрались из горящего дома. Именно тогда ее число изменилось. Ей было суждено умереть в тот день, но Адам вынес ее, и вместо Мии в пожаре погибла Вэл, его бабушка. Они обменялись числами. Обменялись судьбами. Я не знаю, как это произошло.
Повторится ли это теперь, если ее температура поднимется слишком высоко?
— Дэниэл, — говорит Адам. — Я приведу Дэниэла.
Дэниэл приходит всего через несколько минут, которые показались мне часами.
— Сейчас посмотрим, — обещает он, заползая в палатку. Вытаскивает из рюкзака стетоскоп, слушает ее сердечко. — Неплохо, — говорит он. Затем измеряет ей температуру. — Почти сорок. Надо дать ей парацетамол.
— У вас есть?
Наши запасы закончились еще несколько месяцев назад.
Из кармана рюкзака Дэниэл достает полный пузырек лекарства. Я смотрю на пузырек, затем на Дэниэла. Откуда такое сокровище? Мы осматриваем все пустые дома и магазины, которые встречаются на пути, и иногда нам удается найти пакетик-другой лекарства. Но полный пузырек…
— У меня неплохая… аптечка, — смущенно бормочет он.
— Как? Откуда?
Он улыбается: