— На фестивале “Burning Flag” вы сказали, что у вас есть ещё десять рассказов. Ранних.
— К чёрту их.
— Я понимаю ваше нежелание писать новые.
— Ещё бы, мелкий ты ублюдок.
— С вами плохо обошлись. Но, молю вас. Вы же понимаете, каково это, не иметь доступа к источнику своего счастья.
— Каково же?
— Это как… как вам жить без лекарства.
— Без лекарства? — Снаудер перевернулся на спину и расхохотался.
— Да. Ваши стихи, романы, ваше перо и печатная машинка, ваши слова — это лекарство для меня. Молю… только вы один во всём мире можете меня спасти.
— Их всё равно опубликуют после моей смерти.
— Я не хочу вашей смерти.
— Тебе не придётся долго ждать — Ганс громко расхохотался — Кажется, я скоро кони двину. Свет в конце тоннеля. Длинный и волосатый, как моя двенадцатипёрстная. Жизнь — дерьмо, мой мальчик!
— Нет! Только не это!
— Спокойно. Всё в порядке. Я уже чувствую. Как черви едят меня изнутри.
Тамура втащил Ганса на софу. Тот широко раскинул ноги, как вожак горилл.
— У меня большая-большая коллекция дома. Я обещаю, каждый рассказ послужит мне великим уроком. Прежде чем перечитать его, я проглочу все остальные книги. От первой до последней буквы. Даже цифры тиражей, все даты с именами редакторов и вашим именем. Это будут самые долгие десять кругов забытья.
В мозгу Снаудера мелькнул образ медового толстяка — ухмыляющегося восточного божества. Жёлтая субстанция стекала с него тонкими-тонкими, но широкими лепестками. Он усмехнулся сквозь чёрные очки.
— Я всё что угодно сделаю — Взмолился Тамура.
В опьянённых глазах за черными очками мелькнул садистский проблеск. Как будто открыли окошко и тут же выключили свет. То, что последовало за этой вспышкой, не поддаётся ни какому прощению. Ганс унижал Тамуру, называл червём без крыльев, заставлял целовать его ноги. Обещал дать ему рассказы и тут же брал слова обратно. Заставлял гадать, где лежат черновики. Йори обыскивал полку за полкой, но нигде не было никаких следов. Снаудер заставлял его проклинать родных, друзей, словесно топтать всё, что ему дорого. Он даже обозвал свою начальницу распутной девкой. В какой-то момент Снаудер потребовал отдать кошелёк и Тамура выпотрошил всё его содержимое прямо на диван. Он отдал пиджак, часы, галстук. Снаудер заставил его плюнуть в свой синий японский паспорт и выгрызть из него страницу с местом жительства. Наконец он приказал уткнуться носом ему в пах.
Тамура, окончательно униженный, роняя слёзы, дрожа в ознобе, повиновался.