— А?!

— О книгах.

— А, да пошли они. Никому они не нужны были, пока этот чёртов фильм не вышел.

— Мне нужны были.

— А?

— Я же рассказывал.

— Да-да, что-то такое припоминаю — Сказал он, поворачиваясь.

Снаудер прерывисто и глубоко вдыхал. Его рот был широко открыт, как у персонажа картины «Крик» Эдварда Мунка. Во рту у него пересохло. Ганс, шатаясь, как моряк, дошёл до буфета, откупорил бутылку и до половины осушил её. Подавился и выплюнул довольно крупный комок прямо на пол. В комнате запахло еловыми шишками, хвоей и множеством других трав. Очевидно, это был какой-то бальзам.

На сердце настала беспощадная зима…

Льдинка вновь кольнула в груди. От увиденного Тамуре подурнело. Отдышавшись, Снаудер начал поносить свои книги. Казалось, войдя в раж он тут же вспомнил и «Каскад_6» и многие другие вещи, которые даже такой литературный наркоман, как Тамура, не мог бы с такой скоростью вспоминать, резать и компоновать между собой. На его глазах всё, что было ему дорого, всё, что было свято, сам создатель безвозвратно втаптывал в грязь, ломал и проклинал на вечные муки и разложение. По щекам его покатились слёзы. Тамура зарыдал, как маленькая девчонка.

Как давно я не плакал

— Прошу…

Нет, с меня довольно

— Хватит…

Это больно

Снаудер катался по полу и чертыхался, поносил всё и вся на чём свет стоит.

— Весь мир — порнография. Прав был отец. Порнография — последнее искусство. Последнее, оставшееся в живых.

Эти слова Тамура, пребывая в шоке, как будто бы пропустил мимо ушей.

— Понимаете? Понимаете…

— Что?