– Меня не очень любят, – через силу процедила она, глядя на Марка. – Мы в одном классе. Не показывай, что мы знакомы. Давай сейчас разбежимся.
– Ага, конечно, – хмыкнул тот. – Черта с два я подстелюсь под чьи-то там комплексы. Проститутки стелятся. А мы разберёмся.
– Я серьёзно. – Какой-то ученик пронёсся мимо нас. И чуть ни сшиб Таню портфелем. – Лучше не зли их. Себе дороже.
– Не злить кого? – вмешалась я. – Детей?
Кузина не удостоила меня ответом. Время ответило сразу всем.
Марк привычно чмокнул меня в щёку. Танины брови полезли к корням волос. Я махнула рукой и ушла искать класс, обозначенный цифрой 1-9 в расписании на первом этаже. Бомбер через локоть, кожаный рюкзак в брелоках, кеды, джинсовый комбинезон с юбкой, розовые колготки, белая футболка с надписью «All for one». Обычно одета, вроде бы. Взгляды ели меня, пока я шла.
Я вздёрнула нос и распрямила плечи, будто несу на макушке, как кувшин, все тома «Войны и мира» сразу. Уронить нельзя. Книга – крестраж автора, мысли, которых больше нигде не взять. Тяжёлая, она возвышает. Я думала о Шелли с его болью за Ирландию, угнетённую, на коленях, глядя на рыжего мальчишку у нужного мне класса. Мальчишка сидел с телефоном и слушал…
– Что это? – спросила я. Рэпер мазал рутину матом.
– АК-47, как можно не знать! – воскликнул он, – а ты какую музыку любишь? – Вязаная шапочка, вроде бини, сдвинута на затылок, нос искололи веснушки. Голубые глаза навыкате и лысые брови. Рукава клетчатой рубахи засучены до локтей, верхние пуговицы оторваны. Динамик ругается.
– Классику. Если тяжеляк не считать. Чайковский, Россини, Верди.. это в опере, я больше по опере, – задумалась я. – Ну, Моцарт, само собой.
Девочка, которая в ванной поёт арию Царицы ночи. Долбанутая, в общем, девочка.
– Кто-кто? – переспросил одноклассник.
– Вольфганг Амадей Моцарт, – объяснила я. Узнавания не возникло. – Восемнадцатый век. Сальери. Реквием…
– …по мечте? – оживился он, дёргаясь под флоу. – Ничего такой трек.
«Нам не о чем разговаривать», – подумала я.
– Да нет же. Саунд к фильму написал Клинт Мэнселл.
«Оно тебе надо?» – ткнул в бок невидимый Марк.
– А и хрен с ним, – отмахнулся юный натуралист, потеряв ко мне интерес. – Послушай лучше Миваши, вот он реальный пацан, не то, что твои педики.
Я так и замерла. Назвать Моцарта педиком. И даже не объяснить, почему. Последнее меня (опять же, по неизвестной причине) задело особо.
Марк говорил: «Тони Айоми из Black Sabbath и есть дум-метал». Я говорила: «Не было дума до Candlemass, раньше он зарождался, а с ними родился». Мне было с кем поговорить.