— Ну что, ты проголодался?

Кому он говорит — я не знаю, он сидит один. Может у него уже деменция, или старческий маразм? Или… или неужели под досками, там, в скрытом погребе кто-то сидит?

Я отстраняюсь от дверцы и чувствую под ногами одежду. Щупаю руками и понимаю, что она везде! Разная! Взяв первую попавшуюся в руку вещь, я подношу её под узкую линию света, что прорывается сквозь щель в двери, и вижу платье. Красное, длинное. Беру другую, подношу — и вижу серую рубашку, мужскую. Другая вещь — штаны. Другая — хлопковая кофта с длинным рукавом. Другая — детское платье. Другая — детская рубашка. Я уже понимаю, откуда эта одежда. И понимаю, что это не филиал секонд-хенда. Эти кучи, эти ворохи грязного шмотья собраны с абсолютно разных людей. И я больше, чем уверен, что с дедом не проживает здоровый мужчина, жирная баба и маленькая девочка.

Мне всё стало ясно. У меня у самого шкаф был постоянно завален чужой одеждой. А куда её девать? Выбрасывать — палево. Сжигать — жалко. Но я нашёл решение. Сайт объявлений, храни его Господь! И не обязательно было закидывать вещи в стиральную машинку; люди покупали и с пятнами пота, и с пятнами крови, главное — это дорогая бирка. Вещи от levi"s улетали в туже минуту, как появлялась объявление. Как правило, приезжали всякие педики и расфуфыренные тёлки. Они просили померить, — а я был не против. Конечно, говорил я, можете зайти в ванную и померить.

И вот, надевая на себя джинсы, которые я стянул с морально дегенерата, позволившего себе тыкать в меня пальцем и усираться, что это я помял упаковку его говёного айфона, надевая на себя джинсы морально дегенерата, которого я потом распилил на множество частей и скормил собакам на очередной стройке элитной высотки, педрила выходит из ванной и спрашивает меня:

— Они меня не полнят?

— Конечно нет, — отвечаю я. — Не полнят.

В этот момент я для него не просто продавец бэушных вещей. Я — друг, помощник в тяжёлом выборе. И действительно, джинсы сидели на нём офигенно. Наконец-то вещь нашла достойного владельца. Жалко, что на штанине имелось багровое пятнышко, но ничего страшного. Педрила так и говорит:

— Ничего страшного, химчистка всё исправит.

С подбородка капает на пол.

Дед снова вгрызается своей беззубой челюстью в сочный помидор, снова стучит ногой по полу, пытаясь заглушить мычание.

— Заткнись, — недовольно он бурчит, когда и это не помогает.

Обглоданный помидор вернулся на тарелку. Дед вскочил, отодвинул стол к стене. Нагнулся к люку и открыл крышку. Что там или кто — я не видел. Но за то я услышал речь человека, потерявшего все силы:

— Пить…

— Что ты там мычишь?

— Пить…

— Пить хочешь? Ну, хорошо… сейчас-сейчас.

Старик улыбнулся. Закрыл крышку подвала и ушёл на кухню с пустым глиняным стаканом.

Пока он там ворковал, я начал думать. И мысли мои меня пугали. И какого хрена я сюда попёрся! Да еще и один! Надо выбираться нахер! Не дай Бог он меня запалит и поймает! Что я буду тогда делать? На крайняк у меня есть нож, который я с удовольствием пущу в ход, но риски никто не отменял. Может и боком выйти. А что он делает с телами жертв — неизвестно. И тогда окажусь я в числе “пропавших”, и никто так и не узнает правды.

Тогда решено — валим к чёртовой матери от сюда нахер!