Она идёт ко мне. На её лице уже начал твердеть первый слой, быстро скрывающийся под наплывом следующего. Вот она в шаге от меня. Уставилась мне в глаза и смотрит не моргая. Один глаз затянут кровавым покрывалом, на котором видно лишь черную точку зрачка, другой глаз — обычный, зелёного цвета.

Она протягивает мне руку, в которой крепко держит маску, и говорит:

— Найди меня… — когда она говорит, из её ноздрей и рта вытекает кровь. Кровь заливает губы и твердеет на подбородке в виде острого рога. На лице уже появились очертания той самой маски, что она мне хочет отдать.

Отец продолжает меня держать, но я смог согнуть руку в локте и протянуть ладонь бабе. До маски совсем чуть-чуть, и я не знаю с какого хрена я решил, что она вот так возьмёт и вложит её мне в пальцы…

Баба разжала пальцы. Маска рухнула у моих ног, откатилась в сторону.

— Найди меня, — эти слова вылетели из узкой щели, где только недавно были губы.

Затем она повернулась к нам спиной, отошла, и громко проорала на всю площадь:

— ДОМОЙ!

В конце толпы (или это было начало) вышла вторая баба в таком же доспехе и, держа двух лошадей за гривы, подошла к ней. Они обе уселись на скакунов. Окинули толпу взглядом. Что-то между собой обсудили, после чего лошади вскочили на дыбы, и они помчались по брусчатке в конец улицы, в сторону леса, уходящего хуй знает куда, но я уже точно знал, что я отправлюсь следом! И найду эту суку!

Когда они ускакали, и оханье в толпе сменилось бытовыми разговорами, отец меня отпустил. Я уже хотел кинуться к маске, но вдруг тощая рука в чёрном рукаве опередила меня. Длинные пальцы схватили маску и кинули в ведро. В моё деревянное ведро!

Ебать мой хуй! Этот тот старик!

Прищурившись, он смотрит на меня. Изучает.

Я двинул в его сторону, но рука отца снова, БЛЯДЬ! Снова хватаем меня за шиворот и тянет прочь.

— Она тебе не нужна, — резко ворчит старик и уходит прочь.

— Нет! Нужна! — кричу ему я вслед.

— Нет! Не нужна! — кричит на меня отец. — Не смей! Успокойся, Отто! Всё, Роже больше с нами нет! Теперь мы сами по себе, больше нам не помогут, а значит мы должны быть аккуратными во всем! Понимаешь! Во всём! Это значит, что теперь никто не вылечит твои раны, никто не срастит твои кости, никто не приделает обратно тебе твой оторванный палец!

Он разворачивает меня к себе, наклоняется, пронзительно заглядывает в глаза.

— Отто, никто! Ты понял меня?

— Понял…