— Нет.

Его ответ королевну смешит, мне же совершенно не до смеха.

— Рамис…

Что-то происходит. Она что-то делает. Воздух будто сгущается, обретает вязкость, в носу начинает свербеть от цветочной вони. Если приятный аромат в разу усилить и перемешать с запахами других цветов, не заботясь о сочетаемости, получится омерзительное амбре. Вонь усиливается, к ней примешивается запах разлагающихся водорослей.

— Дознаватель, а теперь я тебе нравлюсь? — голос всё такой же холодный, без капли игривости и кокетства.

— Госпожа, вы прекрасны.

Что?!

— Рамис!

Но он не слышит.

— Подойди ко мне, мальчик.

Она отступает от вглубь зазеркалья.

Рамис к моему ужасу смотрит на неё бездумным, полным восхищения взглядом, он послушно приближается к зеркалу.

— Рамис, стой!

Против неё моих окриков не хватает. Зато я привлекаю внимание королевны.

— Убейте её, — приказывает она.

Рамис никак не реагирует. Полностью подконтрольный, он вплотную приближается к зеркалу.

Я оборачиваюсь проверить, не очнулись ли «куколки». Нет, лежат, глаза закрыты. Тогда кто, по мнению королевны, должен меня убить? Разгадка не заставляет себя ждать. Оживают бронзовые зеркала на боковых стенах, в мутной глубине проступают белёсые силуэты. Один за другим из зеркал выбираются бледные до синевы утопленники, и их десятки.

— Я же предупреждал — беги, — чей шёпот не разобрать.

Они надвигаются на меня почти сплошной стеной. Я с ужасом понимаю, что все они выпиты. Как-то не кстати на ум приходит, что среди них Ринон. Теперь понятна загадка письма. Он написал его своей рукой, по приказу, под диктовку. Написал посмертно, потому что передо мной самая настоящая нежить.

Рамис послушно делает ещё шаг, и проваливается в зазеркалье.