Книги

Чёрный коршун русской смуты. Исторические очерки

22
18
20
22
24
26
28
30

Нередко приходилось вмешиваться в кадровые вопросы. Делали это мы не по своей, как говорится, воле, а так требовала боевая обстановка. При назначении кого-либо на руководящие должности командование фронтом обычно согласовывало кандидатуры с нами, особистами – мы ведь действительно знали людей хорошо. Так было, например, с назначением генерала А.В. Горбатова на должность командующим армией. Вызвал меня к себе член Военного Совета фронта Н.С. Хрущев, поинтересовался:

– Какое твое мнение о Горбатове?

А тот был у нас командиром дивизии, смелый человек, старый военный, воевал грамотно. Я так и ответил: знаю только с хорошей стороны.

– Но ведь он же сидел? – задает мне каверзный вопрос Хрущев.

– Если выпущен и ему доверена дивизия, значит ничего за ним нет, – ответил я, – а воюет он хорошо, всем бы так воевать.

– Ладно, сомнения мои ты развеял, – удовлетворенно мотнул головой Хрущев, – Будем назначать Горбатова командующим армией.

Или вот еще характерный случай. 25 июля 1942 года после снятия Тимошенко с должности командующего Сталинградским фронтом на эту должность был назначен В.Н. Гордов. Я воспринял это назначение как крупную кадровую ошибку, так как знал Гордова как человека грубого, не пользующегося авторитетом среди участников битвы за Сталинград, в военном отношении не очень искушенного. Естественно, у нас имелись все подтверждающие это материалы.

Все это изложил в телеграмме, которую направил лично И.В. Сталину, а копию – Л.П. Берии. Что тут началось! Меня вызвали в Москву и Берия долго меня ругал, заявляя при этом, что я сую нос куда не следует, что назначение командующих фронтами – это прерогатива Верховного командования, а не меня – особиста. Потом по указанию Сталина на Сталинградский фронт приезжал В.С. Абакумов и проверял, насколько я прав в своих доводах. Честно говоря, я сильно рисковал и, будь что не так, не сносить бы мне головы… Но данные мои, видно, подтвердились, и вскоре Гордов под благовидным предлогом от командования фронтом был отстранен.

Говоря о вкладе военных чекистов в нашу победу над фашистами, не могу с горечью не заметить, что вклад этот в силу мало понятных для меня причин в мемуарной литературе искусственно замалчивается. Взять того же Н.С. Хрущева. В боевой обстановке он не уставал отмечать славные дела и роль чекистов, а в его нашумевших мемуарах об этой роли – ни слова. Бывший командующий 62 армией В.И. Чуйков в 1949 году позвонил мне по ВЧ из Берлина (он был тогда главнокомандующим Группой войск в Германии):

– Николай Николаевич, я книгу воспоминаний пишу о Сталинградском сражении. Хочу твоих ребят – чекистов и тебя упомянуть добрыми словами. Не будешь возражать?

– О ребятах, – говорю, – пожалуйста, буду очень рад. А обо мне не надо.

Прочитал я его книгу в середине 50-х, о чекистах не сказано ни слова. Даже не назван в своей должности и лишь мельком упомянут Витков, начальник Особого отдела 62 армии. А ведь с ним-то Чуйков состоял не то что в приятельских, а просто в дружеских отношениях.

Все это выглядит не вполне порядочно.

– Нельзя ли привести примеры верности долгу, стойкости и мужества чекистов, проявления ими лучших человеческих качеств?

– С удовольствием это сделаю. Среди моих подчиненных были, например, люди, которых я с удовольствием представил бы к званию Героя Советского Союза. Таких, например, как М.А. Белоусова, Васильченко, Чуракову. Они проявили себя как бесстрашные, мужественные люди, очень квалифицированные оперативные работники. Примеры истинного бесстрашия показывали и представители высшего нашего руководства. Когда на Сталинградском фронте находился В.С. Абакумов, он активно практиковал посещение боевых порядков.

Например, однажды в беседе с командующим стрелковым корпусом Тапасчишиным неожиданно выяснилось, что тот намерен атаковать железнодорожную станцию, чтобы отбить ее у немцев. Со стороны станции раздавались взрывы, над ней летали немецкие самолеты.

– Если станция занята немцами, то почему ее бомбят немецкие самолеты? – спросил Абакумов Тапасчишина, пока солдаты готовились идти в атаку. Не получив вразумительного ответа, Абакумов сел в машину и сказал:

– Еду в район станции. Если там немцы и я вступлю с ними в бой, то приказываю открыть по моей машине артиллерийский огонь: мне нельзя попадать в плен.

Мне ничего не оставалось делать, как сесть в машину к Абакумову. И на очень большой скорости (чтобы противник не мог вести по нам прицельный огонь), мы поехали к станции. Честно говоря, я испытал при этом не самые лучшие минуты в своей жизни, но что было делать? Не мог же я отправить прямо в лапы немцам своего руководителя. Лучше уж было погибнуть вместе, потому что, если бы с ним что-нибудь случилось, с меня бы потом три шкуры спустили. Кроме того, не хотелось перед бойцами ударять в грязь лицом.

Нам очень повезло: на станции немцев не оказалось. Кое-как вернулись из-под бомбежки назад. Абакумов крепко поругал руководство корпуса, и я считаю, поделом: зачем зря подставлять под бомбы бойцов? Надо было просто провести разведку, вот и все. Чтобы это понять и принять правильное решение, не нужно было быть большим стратегом.