— Всё, я устал мучиться с твоими трусами. Снимай, — и сам нагло после этих слов тянет белье вниз.

Я отказалась лишаться жалкого клочка ткани и с самым жалостливым видом упросила Матвей как-нибудь аккуратненько, но, видимо, ему надоела путающаяся под руками резинка, которая вообще-то уже вся была заляпана краской.

— Ничего я не буду снимать, — уперлась и попыталась отцепить его пальцы от трусиков. — А ты со всех клиенток их так снимаешь?

— Обычно не приходится, они сами с удовольствием из них выпрыгивают, а потом и альтернативный способ оплаты предлагают, — Матвей вцепился взглядом в мой, а я резко подорвалась на место и надула губы из-за картинок, которые теперь упрямо лезли в мою голову.

— Ну и иди, к этим своим, свободных взглядов.

Не знаю, что на меня нашло. Честно.

Матвей схватил меня за лодыжку, когда я попыталась отползти, и резко навис сверху, уперев одну ладонь возле моей головы.

— Ревнуешь, малыш? — и вот эта его хитрая улыбочка ясно дала понять, что все было лишь провокацией. У него студия не того уровня, где можно было бы предложить тело в обмен на работу мастера.

— И не подумаю. Пусти вообще меня.

— Нет.

— Я хочу на перекур.

— Ты же бросила.

— Начну снова.

— У тебя даже сигарет нет.

— Возьму у тебя.

— Я не дам.

— А я — дам!

Ой.

Это вырвалось как-то само, но объяснять Матвею о нелепой случайности было поздно, потому что он тут же обрушивает на мои губы поцелуй голодного дорвавшегося мужчины.

Я пытаюсь спрятаться от его губ, мычу что-то Матвею в рот, только вот жесткая хватка пальцев на шее стирает попытки моего сопротивления и заставляет сменить гнев на милость, когда ладони не давят ему на грудь с желанием оттолкнуть, а гладят по спине и забираются под футболку, потому что у меня внутри стучит острая необходимость касаться его без всяких преград.