— Не отвлекайся, малыш, — возвращаю его же фразу и делаю так, чтобы его руки оказались не в таком провокационном месте. Талия вполне подходит.

— А во втором варианте мы едем в участок и разбираемся со всей той херней, что происходила в моей квартире. Окончательно ставим точку с чужими трусами и все-таки запираемся, но уже точно в моей квартире, потому что она ближе.

— Что? В участок? В полицейский? — хлопаю ресницами и пытаюсь разобраться хоть с чем-то, но это так себе затея — в голове каждую секунду всплывают новые вопросы.

— Именно туда. Я могу тебе все объяснить, но тебе придется одеться. Потому что в противном случае это будет похоже на пытки двоечника, который опять не выучил домашнее задание, перед всем классом, — в его голосе опять появляется та самая невероятно сексуальная хрипотца, так что я мгновенно отскакиваю на два шага, чтобы не провоцировать Матвея лишний раз плюнуть на все и оставить меня в неведении до того момента, пока мы не перепробуем все горизонтальные и вертикальные поверхности поблизости.

— Мы опять не закончили феникса, — расстроенно тяну и смотрю на свое отражение в зеркале.

— Зато я точно уверен, что ты от меня не сбежишь, и, как минимум, один раз мы еще встретимся. Давай-ка тебя замотаем.

У меня трясутся руки, так что приходится просить Матвея помочь мне с молнией на джинсах.

Я боюсь.

Возможно, это последний виток наших американских горок, и дальше мы сойдем на твердую землю, взявшись за руки после всех испытаний, что подбрасывала нам вселенная, но мне все равно до ужаса страшно войти в эту петлю, потому что даже самые надежные крепления могут неожиданно сломаться.

— Тише, моя вредная девочка. Все будет хорошо. Веришь мне?

— Я тебя…

Дыхания не хватает, поэтому я просто рисую пальцем маленькое сердечко у него на ладони.