— Хм, — Ваас задумчиво усмехнулся, — Это мой долг, наш долг прийти на помощь к тебе. Однажды, когда ты появилась на поле битвы, ты спасла гораздо больше моих людей. И я ещё не забыл, что ты сделала лично для меня, не забыл, что назвал тебя своей сестрой. И очень надеюсь, что та ваза, с которой ты сравнила наши отношения, разлетелась не на такие уж и мелкие осколки. Я бы даже сказал, она немного треснула вот и всё. Но ведь трещину можно исправить. Не хочу, чтобы на нашу дружбу легла тень. Это я тебе говорил как друг и брат. А теперь скажу как правитель Охии. Что касается Орланда и вашего сына. Он маленький охиец, Мариэль, он принадлежит Охии. Твой сын наследник седьмого лорда и когда-нибудь он им станет. Может, в твоём мире всё было по-другому, а здесь у нас свои законы. Сыновья, наследники — принадлежат отцу. Орланд имеет полное право забрать его у тебя в виду того, что теперь вы не вместе. Между Ихтаром и Новым Азароном длинное расстояние, как и между тобой и Орландом. Я это вижу по вашим глазам. Не надо быть особо прозорливым, чтобы понять, что ты не собираешься покинуть здесь всё и следовать за своим мужем. А ведь он ещё твой муж, Мариэль! Если же всё-таки он решит забрать Теодора в его законное поместье, я буду на его стороне, не сердись.

— Нет, он не может этого сделать! Я не отдам сына! Ни за что! — Мариэль твёрдо взглянула на Вааса и сжала кулаки. — Вы не можете сделать это здесь, на моей земле, тут законы Охии не действуют!

— Ты так считаешь? Значит, здесь нет и законов дружбы, помощи, любви, в конце концов, которые привели нас на твои земли? Ты запуталась, вот в чём дело! Может, это ты своими руками разбила эту вазу?

— Ладно, прости меня. Когда дело касается моего ребёнка, я теряю контроль над своими чувствами. Где он?

— Орланд понёс его наверх, малыш устал.

Сколько раз она представляла себе их встречу, как ей хотелось увидеть, какими глазами Орланд посмотрит на сына, как улыбнётся ему, какие слова найдет для неё. В мечтах всё было так просто и прекрасно, но мечты не всегда совпадают с действительностью. В реальной жизни всё намного сложнее, разные взгляды, буря эмоций и смешанных чувств. Порой отрицательные чувства берут верх над положительными, обрезая мечтам крылья.

Орланд стоял погруженный в свои мысли в её комнате и смотрел на спящего сына. Он даже не взглянул в её сторону, когда она вошла. Только когда Мариэль остановилась возле колыбели и прикрыла Тео покрывалом, Орланд спросил:

— Почему ты не сказала мне о нём? Не сообщила?

— Я послала Ваасу послание, как только Тео родился!

— Я имею в виду, почему ты не сказала мне ещё тогда, на поле сражения, во время нашего последнего разговора?!!

— Потому, что ты не хотел меня слушать! — она повысила тон.

— Не хотел, потому что ты не с того начала! Ты стала рассказывать мне о своих азаронцах, о том, как ты нужна им, о том, что не вернешься в Ихтар. А самого главного не сказала! — взгляд Орланда был жесткий, а голос резкий и недружелюбный.

— И тогда бы ты силой увёз меня в Ихтар. Я бы оставила азаронцев в беде, на произвол судьбы, на растерзание наместнику. Твоя проблема в том, что ты не смог меня понять!

— А ты совсем не понимаешь меня! Ты подвергла моего сына опасности! Кто для тебя важнее он или твои азаронцы?

— Все важны. И это мой сын. Тогда на поле сражения ты отказался от нас.

— Отказался? Я? Видимо ты этого хотела! Хочешь ты этого или нет, но я всё-таки его отец и имею на него все права!

— Ваас уже сообщил мне об этом. И не надейся! Ты не увезешь отсюда Тео!

— Прикажешь своим азаронским ястребам убить меня? А потом когда Теодор вырастет, расскажешь ему об этом?!

— Не заставляй меня, Орланд, применять силу. Я вовсе не собираюсь тебя убивать, что за бред?! Но как можно забрать у матери её ребёнка? Я выносила его, родила, он моя кровь и плоть. Я не отходила от него ни днём, ни ночью. Я люблю его больше всех на свете! — отчаянно прошептала Мариэль.

Орланд долго смотрел на неё внимательным взглядом из-под черных ресниц. Наконец он прервал молчание: