Фомин подтолкнул полуживого от страха Ландау обратно к машине, распахнул перед ним заднюю дверцу. Парня трясло, лицо сделалось серым. У него только что отобрали жизнь, а потом, играючи, вернули обратно.

— Правда, что ты такой умный? — Краснопольский вытащил из ящика для перчаток пачку сигарет и, сладко затянувшись, пустил дым в морду собеседника. — Или это так, жалкий треп твоего бывшего босса?

— Умный, то есть очень умный. И образованный, я в Бауманском три курса отучился, — кивнул Ландау, решив, что в его положении скромность — последнее дело. — Меня отчислили за подделку Интернет карточек. Даже дело завели, но потом… Я получил бы красный диплом.

— Заглохни. И не порти мне весь этюд. Я спрашиваю: ты сможешь снова определить место, где находится мобильник Бобрика?

— Если телефон будет активирован, в два счета. Мне потребуется ноутбук, кое-какие делали и некоторые программы. Все это можно купить на радиорынке.

— Ноутбук у меня уже есть. Не нужно тратиться.

— Господи, да я этого подонка вам из-под земли достану, — шмыгнул носом Ландау. — Мразь такую…

— Не такой уж он и подонок и мразь, в отличие от тебя, — сказал Приз. — Он не кусок дерьма с красным дипломом. Если надо драться, он дерется. А не ссыт в прохоря, как ты.

Ландау решил, что сейчас самое время снова пустить слезу, если дадут минуту, нужно рассказать о матери, страдающей артрозом и диабетом, об отце, ушедшем из семьи к молодой потаскушке, юбка которой оказалась самой короткой на всей улице. Трахал эту сучку и не вспоминал об алиментах. А Ландау рос как сорняк на помойке. Он всхлипнул и открыл рот, но Краснопольский, потеряв к собеседнику всякий интерес, уже отвернулся и сказал:

— Поехали, Женя. Нога болит.

Тронув машину, Фомин включил радио.

Ленка и Бобрик блуждали лесу, бессистемно меняя направления. Вброд перешли речку, протопали пару километров и, наломав елового лапника, развели костер. Над лесом уже густели сумерки, серое небо наливалось чернотой. Огонь не хотел разгораться, сырые ветки дымили, потрескивали, первые языки пламени появились, от дыма уже кружилась голова.

Ленка, присев на брезентовую куртку, сняла кеды Бобрика, вытянула голые ноги и, привалившись к стволу дерева, закрыла глаза. Устроившись на пне, Бобрик пересчитал сигареты. Семь штук — не так уж плохо. Еще у него есть зажигалка, потертый кошелек, в котором немного бумажных денег, ножик и еще есть мобильник, по которому дядя Дима запретил звонить. Телефон — бесполезная вещь, но и выбросить жалко. Свой мобильник он в суматохе забыл в тайнике под койкой. Прикурив сигарету, он стал думать об охотничьем ягдташе, в котором, завернутые в вощеную бумагу, лежали толстые бутерброды. И еще думал о фляжке с коньяком. Сейчас бы хоть ломоть хлеба, а к нему глоток спиртного. Может, и на душе стало немного легче. Но сумка со жратвой и фляжка поятся на дне болота, вздыхать о них нет смысла.

Он думал о том, что ограбленный охотник поднимет столько вони, что тошно станет. Расскажет ментам, что незнакомый придурок, избив его смертным боем, отобрал ружье и пострелял людей. С раннего утра менты в поисках убийцы начнут прочесывать излучину реки, болотные заросли и лес. Если быть честным перед самим собой, шансов уйти от погони немного. Ленка прошла в его кедах километра четыре, а Бобрик ковылял босой, глубоко оцарапал лодыжки, стер до крови ступни. Ночью идти он не сможет, а если пойдет, напорется впотьмах на острую ветку или битую бутылку, — и привет родителям.

Они уйдут отсюда, как только рассветет, к тому времени менты, вызванные из района или даже области, наверняка выставят оцепление. Привлекут егерей и лесничих. И охотники наверняка присоединяться. Добровольцев много найдется, охота на человека гораздо увлекательнее охоты на несчастных уток. Интересно, если завтра по утру его не пристрелят при задержании егеря или менты, сколько лет накрутят прокурор и заседатели? И сколько статей припаяют? Пальцев не хватит сосчитать. Да, лагерный срок будет долгим, возможно, бесконечным. Наверняка и Ленке зона обломится. Конечно, ей много не дадут: годика три-четыре. Но и это срок.

— Спишь? — спросил Бобрик.

— Чего тебе? — Ленка открыла глаза.

— Ты молодец, — сказал Бобрик. — Я бы один ничего не смог сделать. Если бы твоя помощь, мой труп уже утопили бы в болоте.

— Брось, ничего такого я не сделала, — в Ленкиных глазах плясали огоньки костра. — Испугалась, чуть все не испортила. И еще туфли потеряла.

— Эх, жалко, что не я тебя в карты взял, — сказал Бобрик и удивился своим словам. — Очень жаль.