Чем дальше, тем все происходящее казалось мне сквернее и хуже. Кажется, челябинская бригада приказала долго жить. Нет! Не верю!

До подлеска было рукой подать, и вскоре я наткнулся на первые костры, у которых готовили еду танкисты. Многие лица были знакомы, и меня узнавали, здоровались, но я отвечал коротко, ища взглядом своих.

— Димка! Тьфу ты… товарищ командир! — голос Корякина я узнал бы среди многих.

Он уже шел мне навстречу — высокий, надежный, сильный, — широко раскрыв объятия. И я так обрадовался, что крепко обнял старого знакомого.

— Живой! — констатировал он, охлопав меня по плечам и спине. — И даже не морщишься… подлечился, значит?

— Как новенький! Что с нашими? Все живы?

— Евсюков ранен — зацепило случайным осколком, отправили в тыл, в госпиталь. Но обещали, что поставят на ноги и скоро вернется в строй.

— Остальные?

— Целы. Командир у нас новый, и мехвода другого дали вместо Евсюкова, но там… впрочем, сам увидишь… А вообще, жопа у нас, Дима… полная жопа…

— Отставить паникерские разговоры! — резким тоном приказал я. Мне вполне хватило послушать болтовню в дороге, чтобы понять — такие речи нужно пресекать сразу и жестко. Иначе, настроения начнут плавать, и это после обязательно скажется. Куда вообще смотрят политруки? Ощущение, что они совершенно не выполняют свою работу. — Все трудности временные! Петр Михайлович, пойми — мы уже переломили немцу хребет! Да, люди за это заплатили большой кровью. Но все не зря! Клянусь тебе, не зря!

— Почему-то мне хочется тебе верить, командир, — не по уставу, но искренне ответил Корякин. — Мы в сотне метров отсюда расположились… но тебе, думаю, сначала к новому комроты нужно наведаться. Дуюн его фамилия. Палатка вон в той стороне…

Я благодарно кивнул и направился в указанном направлении.

Дуюна я нашел быстро. Был он широк в плечах, уверен в движениях и обладал легким украинским говором. Он и еще несколько лейтенантов курили папиросы и разглядывали карту, разложенную, как обычно, прямо на ящиках.

— Товарищ капитан, — отдал я честь и протянул врачебный аттестат, — младший лейтенант Буров явился после ранения. Готов к продолжению несения службы!

Дуюн оглядел меня, быстро пробежал глазами по аттестату и, кажется, остался доволен. Еще бы, при жестком дефиците бойцов и командиров каждый человек сейчас на вес золота. С капитаном прежде я знаком не был, но, кажется, слышал о нем. Смелый, честный, бескомпромиссный. Такие рождены для войны, а в тылу их отодвигают в сторону хитросделанные интриганы, мастера подковерных игр.

— Буров? Рад знакомству! — он протянул мне руку для крепкого рукопожатия. После чего я пожал руку каждому из офицеров. — Капитан Дуюн Александр Викторович. Какой номер твоего танка? Целый?

— 744-й, «Уралец», все выжили! Только мехвода ранило, убыл в госпиталь. И командира заменили. Я сам еще не познакомился с ним, первым делом сюда явился, доложиться.

— Понятно, — задумался Дуюн, — вернем тебя обратно. Слаженный экипаж дорогого стоит! Сейчас много машин без командиров осталось, найдем, куда его поставить…

Все мрачно молчали. Я еще по дороге понял, что рассказы еще преуменьшены, а на самом деле все обстоит еще хуже. Но это ничего не меняло.

— Итак, товарищи командиры, к этому моменту наш 30-й корпус успел освободить более двадцати населенных пунктов. Потери наши велики, но фашисты потеряли еще больше! Наша текущая задача — перерезать шоссейную дорогу на Карачев, а потом взять город. Этот транспортный узел очень важен для немцев. Они организовали вокруг Карачева сильный оборонительный район, взять который будет не просто…