Оставался второй вариант.

— Полезу наверх, а вы ловите его внизу, когда упадет, — я сунул свой ТТ майору, а сам достал нож из ножен. Майор мельком взглянул на памятную гравировку, и глаза его стали размером с пятак. Еще бы, не каждый день видишь на именном пистолете фамилию самого Лаврентия Павловича Берии — Наркома Внутренних дел СССР.

Зажав нож зубами, я быстро полез вверх по дереву, цепляясь руками за ветки.

Черный нож был талисманом нашего корпуса — такие ножи сделали для каждого из добровольцев в подарок рабочие Златоустовского инструментального комбината. Хвостовик клинка проходил через всю рукоять, расклепываясь на конце. Это делало конструкцию единым целым. Рукоять и ножны были сделаны из березы и покрыты черным «кузбасслаком», а гарда имела обратный изгиб.

Карабкался я споро и умело, руки сами находили, за что зацепиться, и немец вряд ли догадывался, что я уже близко. Время от времени я слышал одиночные выстрелы — летчик усердно пытался попасть в рядового Перепрыгу, который все так же таился где-то в траве. Надо поспешить, а то как бы один из следующих выстрелов не оказался роковым для лопоухого.

Наконец, когда я посчитал, что влез достаточно высоко, то начал перемещаться вокруг ствола, очень надеясь не сорваться в самый неподходящий момент. Крона, пожалуй, удержала бы весь моего тела, но падать вниз, ломая своим весом ветки — занятие не из приятных.

Я рассчитал правильно и оказался там, где парашют накрепко переплелся с ветками. Немец на стропах болтался чуть ниже. Он меня не видел, все так же целясь куда-то вдаль из пистолета.

Что делать? Перерезать отсюда стропы я не мог — не хватило бы длины рук, распутать купол парашюта нереально, а сам немец падать вниз желанием не горел. Придется ему в этом помочь!

Собравшись с духом и все мысленно рассчитав, я прыгнул вперед, оттолкнувшись от ствола дерева.

Это был чудесный прыжок, достойный быть занесенным в какую-нибудь особую книгу рекордов. Руки я вытянул вперед и пронесся сквозь листья, как снаряд, выпущенный из мортиры, удачно приземлился сверху прямо на летчика, тут же вцепившись в него руками и обхватив ногами для пущей уверенности.

Немец такого поворота событий не ждал, его шатнуло, он вскрикнул, но пистолет из руки все же не выронил, и через мгновение, сориентировавшись, попытался навести его на меня.

Я висел на нем, как бульдог вцепившийся в палку, и лишь чудом сумел перехватить его руку за запястье, прежде чем он выстрелил. Пуля ушла в сторону, лишь чуть опалив мне щеку жаром. Я сдавил его запястье изо всех сил, а хватка у меня была богатырская — спасибо ежедневным тренировкам с нагрузками.

Сломать ему руку я не сумел, но, видно, сжал крепко — пальцы летчика разжались и пистолет, кувыркаясь в воздухе, полетел на землю.

Свободной рукой я взял нож и приставил его к горлу фашиста.

— Хэнде хох, сука! Гитлер капут!

Он скосил глаза вниз и тихо констатировал:

— Scheiße! Ich bin im Arsch!