Выйдя из офиса Саши Гриневича, Марат пошел по нагревшимся от дневного солнца, асфальтовым дорожкам вдоль Среднего проспекта к стоянке авто. Сухожилия на его шее были натянуты, как тетива лука, и у него начиналась пульсирующая головная боль. Он зашел в аптеку недалеко от почты и купил самый сильный безрецептурный релаксант, который смог найти. Он вернулся в солнечный день и срезал путь по переулку, который вывел его на заднюю сторону автомобильной стоянки. Он слишком устал, чтобы беспокоиться о "жучках" на "БМВ", и у него не было времени следить за хвостами, пока он ехал по переполненным улицам к своей квартире. К тому времени, как он добрался до входной двери, у него разболелась голова. Пульсирующий шум заполнил его голову до предела, когда он повернул ключ в замке и протолкнулся в темную прохладу квартиры. Он разделся до трусов, отнес бутылку с релаксантами в ванную и проглотил самую большую дозу, какую только можно, запив стаканом воды. Боль в затылке стала такой сильной, что он вернулся к своей кровати, сгорбившись, как инвалид. Осторожно, как будто кора его спинного мозга разлетится вдребезги, если он будет двигаться слишком быстро, он опустился на смятую постель. Простыни были прохладными, и последнее, что он увидел своими затуманенными глазами, были лучи летнего света, просачивающиеся сквозь щели в закрытых жалюзи.

Марат очнулся от глубокого, черного колодца наркотического сна. Он не хотел просыпаться и боролся с ощущением раскачивания, которое приводило его нервы в чувство, вытаскивая его из спокойного забытья к осознанию своего тела, растянутого на кровати в темноте. Когда он достиг поверхности, то открыл глаза и увидел оловянно-серый рассвет, слабо светящийся сквозь стеклянные стекла окон. В тот же миг, когда он понял, что жалюзи были подняты, он увидел огромную фигуру рядом с ним и почувствовал, как рука перестала трясти его за плечо и зажала рот. Он вскочил с подушки, но был отброшен назад на кровать с такой силой, что его голова больно ударилась о стенку, а затем верхняя часть туловища большого человека упала на него, прижав его к матрасу. Рука незнакомца осталась на нижней половине его лица. Кое-как в угольном свете Марат увидел обезьяньи черты широкой физиономии с копной длинных волос. Он почувствовал запах машинного масла и бензина и почувствовал грубые, потрескавшиеся пальцы на своих губах.

- Тише. - прошептал великан. - Я не причиню вреда тебе.

Мужчина был казахом. - Хорошо, чувак? Нас послала Дана. Твоя сестра. Понял?

Он слегка ослабил хватку, позволив Марату кивнуть.

- Я собираюсь отпустить тебя, но ты не будешь шуметь. Мы должны улизнуть отсюда. Ладно? Дана послала нас, ясно?

Сердце Марата готово было взорваться, и ему было трудно дышать, чтобы не отставать от него. Он снова кивнул, и большой человек убрал руку со рта Марата и медленно поднялся с кровати. Марат начал было говорить, но рука мужчины взлетела в воздух, подавая сигнал к тишине. Великан встал, попятился от кровати и осторожно опустил жалюзи. Когда глаза Марата привыкли к темноте, он увидел, что мужчина держит для него одежду. Марат откинул покрывало и оделся. Когда он надел ботинки и проверил внутренний карман пиджака в поисках бумажника, большой человек сунул ему что-то еще. Это была пара засаленных комбинезонов. Пока Марат натягивал свой, человек подошел к двери спальни и придержал ее открытой, в ожидании. Марат последовал за ним по коридору к открытой двери, откуда он мог видеть, что туман и дождь прошли ночью. Второй человек был худой и изможденный. Они стояли в дверях, и Марат понял, что все они были в одинаковых заляпанных жиром комбинезонах. Почтительно кивнув Марату, второй парень вышел на заднее крыльцо. Он засунул руки в мешковатые карманы и посмотрел в обе стороны через соседние задние дворы, затем начал спускаться по ступенькам под легкий моросящий дождь. Марат и великан последовали за ним, и все трое гуськом прошли через задний двор к воротам переулка. Они пересекли заднюю калитку дома с другой стороны, двигаясь тихо, нарушая только туман, который кружился вокруг них видимыми вихрями. Они обогнули дом и остановились возле ящика с инструментами и нескольких труб, оставленных под укрытием сирени. Каждый взял что-то, чтобы нести, вышел на лужайку перед домом и быстро пошел пешком к панельному грузовику сантехников, припаркованному у обочины. Худощавый парень сел за руль. Марат сел между ним и великаном, который опустил окно и передней рукой размером с бревно ударил по наружному зеркалу, пока не подогнал его под себя. Никто не произнес ни слова. Свет фар отражался от мокрого тротуара, когда дребезжащий грузовик двигался по свинцовым улицам в сторону центра города. Когда они добрались до давно заброшенного вагоноремонтного депо в районе Варшавского вокзала Санкт-Петербурга, худощавый парень выкатил грузовик на набережную Обводного канала и затормозил под прикрытием заброшенного цеха. Его ждал новый, забрызганный грязью пикап.

- Мы вынуждены соблдать конспирацию. - сказал великан, выходя.

Он достал отвертку из заднего кармана и начал снимать номерной знак с грузовика, в то время как другой парень отпер пикап и завел мотор. Он жестом пригласил Марата сесть рядом с ним, и они сели в пикап, работающий на холостом ходу, пока гигант заканчивал работу. Они продолжали двигаться на юг через город, постоянно держа курс на запад через Автово и Кировский район. Короткая остановка, пока худой водитель звонил кому-то по мобильному и сверялся с навигатором, а затем они свернули на запад к железнодорожной станции Стрельна и далее на юг мимо кладбища Горбунки. Великан не сводил глаз с наружного зеркала. Наконец они свернули на немощеную боковую улицу, вдоль которой выстроились маленькие частные домики, выкрашенные в выцветшие пастельные тона. Большая часть передних дворов была отделена от улицы заборами из проволочной сетки, заросшими кустарником. Сосны росли совсем рядом с домами, давая лачугам определенную прохладу. Можно было видеть лишенные травы дворы с грязью, утрамбованной, как кирпич, многолетней сыростью: шины начали покрываться желтой глиной. Грузовик быстро свернул в переулок. Они двинулись вперед и поползли по переулку к заваленной ящиками задней двери соседнего бакалейного магазина. Тощий парень остановил грузовик, и они ждали в тишине, слыша только скрип резиновых протекторов дворников на ветровом стекле, когда они смотрели из окна гиганта на провисшую сетчатую дверь бакалейной лавки. Как приход неохотного призрака, по другую сторону стекол появилась фигура, тусклая и колеблющаяся сквозь ржавую проволочную сетку. Великан произнес:

- Он пришел.

- Приветствую, - произнесла фигура, и стекло опустилось перед молодым человеком лет двадцати с небольшим, держащим на сгибе руки карабин "Сайга".

- Хорошо, - сказал великан и встал в грязном переулке, держа дверь открытой для Марата. Громов вышел под дождь и побежал к открытой сетчатой двери, когда грузовик исчез в грязном переулке.

- Ты не хочешь снять эти вещи? - Парень кивнул на комбинезон, его юное лицо помрачнело с серьезностью, подобающей молодому воину с оружием. Облезлые усы его были размазаны по верхней губе и свисали по углам в заранее описанной форме современного стиля. Они стояли в кладовой бакалейной лавки, которая пахла фруктами и овощами, свежими и ароматными, смешанный с перезрелым запахом испорченных продуктов. С одной стороны прохода, где они стояли, валялась вереница почерневших листьев салата, а пол был покрыт грязью, занесенной из переулка. Парень взял комбинезон и повесил его на клетку из проволочной сетки, в которой стояли пустые картонные коробки.

- Пошли, - сказал он.

Марат последовал за ним в конец прохода, где они свернули в более длинный проход, их шаги приглушенно звучали на цементном полу, когда они проходили мимо штабелей продуктов, поднимавшихся над их головами к низкому потолку. Две голые лампочки давали недостаточный свет. Они подошли к углу кладовой, которая была отгорожена крашеной фанерой, чтобы образовать кабинет. Парень дважды постучал в дверь, а затем открыл ее, отступив назад, чтобы Марат мог войти.

Он не был готов к тому, что увидел. Дана лежала на продавленной койке у стены в маленьком кабинете. При звуке стука она приподнялась на локте, ее бесформенное и бесцветное лицо повернулось к нему без выражения и держалось под неудобным углом, чтобы приспособиться к постоянной боли. Волосы вокруг ее лица были спутанными и все еще влажными от мочалки, которую она держала в руке, и она смотрела на него широко раскрытыми лихорадочными глазами. Черные радужки их были водянистые и пронзительные.

− Твою мать. − Марат закрыл за собой дверь. При этих словах пожилая женщина, сидевшая на стуле без спинки рядом со Даной, бросила на него быстрый взгляд и перекрестилась, затем снова повернулась к Дане. Которую она кормила кубиками льда, завернутыми в полотенце. Рядом с ней на крошечном столике лежали ватные тампоны и пластиковая бутылка с перекисью.