— Ну как мы иначе утвердим Дарека в Остраве? — спрашивал меня Аниз в ответ на все мои разговоры. — А без подвластной страны он никто, по сути дела. Как бы он ни назывался и какой бы шлем ни носил. Всякий будет хотеть прибрать его к рукам.
Я было предложил сделать его королём Крунира, но это предложение Аниз отмёл вообще с порога, что называется.
— Ну какой он здесь король? Сам посуди. Прежняя Хозяйка и старейшины сделали всё, чтобы заполучить шлем. На что им Дарек? А у Забавы, похоже, власти в собственном народе вообще почти что нет. И опять же на что ей Дарек в качестве короля над ней? Единственным государством, где он мог бы уверенно править, является Острава. И никакого другого взамен нет. А бежать и скрываться, как я уже говорил, со шлемом в руках — себе дороже. Нам просто ничего иного не остаётся, как захватить Остраву.
Нельзя сказать, чтоб он меня не убеждал. Каждый раз. Но каждый раз во мне потом начинал шевелиться червячок сомнения. Снова выраставший в размерах и понуждавший меня к очередным раздумьям.
Сам Дарек, занятый ничуть не меньше меня — освоением шлема, — соглашался со мной. Но тоже не видел никакого другого варианта.
— Ты ведь сам заставил меня надеть эту штуку, — сказал он как-то. — В другом случае у нас, может быть, и был бы выход.
Правда, больше он такого не говорил. Но настроения мне это не улучшало. И ведь, в самом деле, кто за язык тянул? Но по обстановке тогда выхода не было тоже. Так что нечего на старое ссылаться.
Я пытался говорить даже с Ангрестом. Но молчаливый граф Газа этими вопросами не заморачивался вовсе.
— Дарек должен править в Остраве, — сообщил он с решимостью Катона — не то старшего, не то младшего, утверждавшего, что Карфаген «эссо делендум», как известно. И я отступился.
И ещё вопрос, на сладкое: что потом, после победы, делать с теми же старейшинами? Которые, вне всякого сомнения, начнут подпольную, а то и партизанскую борьбу с Дареком и Остравой?
Перебить их всех? По принципу Иосифа Виссарионовича: есть человек — есть проблема, нет человека — соответственно и проблемы нет.
Но боюсь, в этом случае партизанскую войну со всеми нами начнёт уже Забава. И мы лишимся весьма ценного союзника, заимев серьёзного врага. Нам это надо?
С такими вот вопросами, практически одурев уже от них, я каждый раз отправлялся спать, чтобы наутро включиться в вертящуюся карусель по новой.
Но внезапно как-то раз это течение событий оказалось нарушено самым решительным образом.
Я, как обычно, улёгся спать после непрерывных забот. И мгновенно провалился в бесчувственный, чёрный сон без сновидений. Как всякий уставший человек.
Пробуждение поэтому вышло медленным и отстранённым. Я не сразу понял, где я и что я. Но затем армейская память напомнила о себе, и я услышал крики часовых: «Тревога!» И сон мгновенно улетучился. Как сдёрнутый.
Я кувыркнулся к автомату — спал я, по счастью, одетым, — схватил оружие и только затем сунул ноги в ботинки, утоптав туда же шнурки. Да, сапоги на такой случай куда сподручнее.
А окончательно проснувшийся мозг уже отмечал, что в лагере и впрямь определённый непорядок. Мелькали тени, слышался лязг сталкивающегося оружия. Крики и стоны. Шёл бой. Кого с кем? Туча предположений разом пронеслась у меня в голове, завершившись, как по заказу, лопнувшим совсем рядом фаерболом. Вот ничего себе!
Я не стал больше раздумывать, надвинул на глаза ноктовизор и вывалился наружу из палатки. Как раз вовремя, чтобы разобрать перед собой здоровенного ощетинившегося волка.
Волк прыгнул. Я повёл стволом. «Калашников» коротко протарахтел. Я отскочил в сторону, сменил патроны и добил упавшего оборотня. А за ним сразу — второго. Больше никого не было.