Дома Дима не знал, куда себя девать. Мама с ним не разговаривала первые минуты, злилась, волновалась, жалела его про себя, но ни слова не говорила. В итоге подросток сел на кухне и потянулся к конфетам. В тишине квартиры, шуршание обертки звучало раздражающе. Напротив села и Сойка, тоже взяв конфету.

– За пределы базы только на отработку, – начала она. – Ясно?

Сын молча кивнул.

– Два месяца. На промке склад новый строить будут, тебя туда определили. Принеси-подай, уборка, всё такое, в общем. Если быстрее управятся, ещё куда-то определят, не знаю. Бас предлагал вообще, на септики тебя отправить, гавно помесить, – Дима невольно скривился. – Я отговорила. Спасибо не знаю, ждать уже или нет. Отблагодарил уже вон, за всё…

– Мам…

– Что "мам"?! Ты хоть о ком-нибудь, кроме себя думаешь?! За что ты так с нами?! Всё тебе даём, позволяем, а ты что?!

Сойка резко встала из-за стола, подошла к окну и уже тихо, еле слышно, продолжила, смотря куда-то вдаль:

– Что думаешь, я бы сделала, если с тобой что-то произошло? – она потянула из кобуры пистолет, вытолкнула обойму, выщелкнула патрон, даже не посмотрев куда упал и подняв оружие дулом в потолок, спустила курок. Звонко лязгнуло, а Дима, представив эту картину, вздрогнул. Сойка обернулась к сыну, в глазах стояли слёзы. – Мне и жить незачем без тебя…

У сына ком к горлу подкатил. Такой он маму ещё никогда не видел. Встав из-за стола, подошёл и крепко обнял её.

– Извини, мам… – чуть севшим голосом произнёс он и решил, что больше не хочет видеть её слёзы. Никогда. Не хочет быть их причиной. На остальных насрать.

Потянулись скучные, временами тяжёлые дни. С утра Сойка или кто из Отряда был свободен, отвозили Диму на промзону, к строящемуся складу. И до шести вечера он таскал, убирал, снова таскал, перекладывал, подавал, выслушивал насмешки и окрики.

Отец появился дня через три, как всегда, просто зайдя через балкон. Горец никогда не заморачивался возвратом "по-нормальному", как все, через ворота стаба. Он с ходу оценил гнетущую обстановку в доме, мгновенно определив "виновника". Сразу же и разговор состоялся. Горец позвал сына "на улицу".

– Рассказывай, сын.

Дима насупился, не зная, с чего начать и как преподнести так, чтобы и правду сказать и чтобы помягче это всё звучало.

– Сбежать пытался?

Подросток выдохнул. Вот как у него это получается?! Он же только эмоции, а не мысли считывает!

– Да, пап… пытался…

– Зачем? – Горец посмотрел сыну в глаза, до этого он стоял опёршись о подоконник балкона, боком к подростку, смотря куда-то вдаль.

Вопрос этот поставил Диму в тупик. С одной стороны, глупейший и простейший вопрос. Но вот ответить на него оказалось неожиданно сложно. Признать вслух свою ошибку, назвать вслух причины, сложно. Отец ждал ответа.

– Дурак, потому что… – выдавил из себя Дима. Горец покачал головой.