–Вот откуда мы знакомы,– с заносчивой улыбкой сказал мальчик, после чего подошёл вплотную к Гейбу и наклонился так, как кланяются люди, желающие что-то шепнуть на самое ухо, после чего произнёс, выделяя каждое слово,– Вы. Мне. Омерзительны.

После этого он выпрямился.

–Удачи,– сказал он на прощание.– Она вам точно понадобится.

Дверь комнаты захлопнулась, а чувство всеобщего гнева так и витало в этом, теперь уже ненавистном, коридоре.

–Вот сволочь,– выругался Хёлле.

–Не, до такого ещё надо дослужиться надо,– возразил Эрне.

–Хватит,– сказал Гейб.

–Тебе легко говорить! Тебе-то он…

–Заткнись, Хёлле!– резко прервал друга Гейб, однако понял, что переборщил, а потому добавил,– Прости.

–Да ладно. Не одного меня он взбесил.

Друзья постояли в молчании. После, наконец, вспомнили, зачем изначально сюда пришли, и Гейб три раза постучал в дверь.

–Войдите,– позвал голос изнутри.

Гейб набрал в лёгкие воздуха и вошёл внутрь.

–Прошу прощения, что не пришёл к вам сразу. Я долго добирался и надеялся немного отдохнуть до вечера, ведь нам ещё предстоит долгая и весёлая ночь, не так ли?– спросил гость непривычно мягко, учтиво и вежливо.

При виде ещё одного посетителя мероприятия, друзья не смогли сдержать настоящего шока. Гостем являлся мальчик, одетый во всё чёрное: пиджак, брюки, рубашка и так далее. Яркие рыжие волосы увенчаны шляпой, какую раньше этот человек в жизни бы не надел. Обувь запачкана в дорожной пыли. В воротнике блистает единственный белый элемент наряда. В руках скромный потрёпанный саквояж коричневого цвета.

При столь непривычном виде этого человека друзья едва могли отойти от оцепенения, ведь даже сам факт его присутствия был большой неожиданностью. Наконец Гейб пересилил себя и одним словом выразил весь свой хаос из чувств:

–Рик?

* * *

Гейб и Эрне прятались за деревьями, с которых начинался лес, раскинувшийся за особняком. Оба блаженно отпивали ежевичное вино, которое им неведомым образом удалось украсть с застолья и принести сюда с тремя бокалами. Бокалы друзья тоже украли. Молчание, на удивление, не давило, а наоборот, давало понять, что разговаривать можно и без слов.

Торжество было в самом разгаре. Кое-как доносились смех, звон тарелок и музыка: иногда медленная, иногда быстрая. Но всё же ничто не могло заглушить звуков вечернего леса, так тихо и спокойно навевавших чувства, какие обычно прилетают вместе с ветром в такие нежные тёмно-синие вечера.