— О бриллианте?

— Бриллианте ценой в десять тысяч долларов.

Макгиннис нахмурился.

— А, вот ты о чем, — сказал он.

— Вам его вернули?

— Нет.

— А страховая компания вам за него заплатила?

Макгиннис поморгал слезящимися голубыми глазами, поставил стакан на стол и вздохнул:

— Помню, как ты много лет назад приехал сюда, искал женщину-шамана. И я сказал тебе, из какого она рода, рассказал о ритуале посвящения в женщины, который устраивают для одной из девочек ее семьи, а ты смекнул, что шаманка должна будет участвовать в ритуале, — вот так мы с тобой и познакомились.

Закончив эту речь, имевшую целью напомнить Липхорну о совершенном им, Макгиннисом, добром деле, старик кивнул, давая Липхорну понять, что тот может тоже сказать что-нибудь. Правила вежливости, принятые у навахо, запрещают перебивать собеседника.

Затем старик налил гостю кофе.

— Я все это помню, — сказал Липхорн. — Вы также сказали, что знали моего деда. И что его звали Хостин-Кли, Лягающийся Конь. Когда я пересказал наш разговор матери, она рассердилась.

— Не следует рассказывать матушкам такие вещи, — произнес Макгиннис. — Так или иначе, в тот день мы разговаривали скорее как два друга. Ты и я. Ты вел себя не как представитель закона.

И старик вопрошающе уставился на Липхорна:

— Ты и сейчас пришел как друг?

Липхорн, поразмыслив, ответил:

— Когда капитан Пинто сказал мне, что вы умерли, я не хотел ему верить. Слишком много старых друзей я потерял в последнее время. На самом деле я не думал, что смогу узнать здесь что-либо о том бриллианте. Я просто хотел вспомнить те давние времена, когда я был настоящим полицейским. Может быть, это помогло бы мне жить в согласии с миром, где уже нет многих моих друзей.

Макгиннис приподнял стакан, словно произнося безмолвный тост, сделал глоток.

Липхорн попробовал кофе. Память его, к сожалению, не подвела: бурда в чашке отчетливо пахла химией.

Взгляд Макгинниса посерьезнел.