– Кого-кого?
– Гога и Магога в русской интерпретации.
– Очень понятно.
– Это, наверное, и неважно.
– А было ли понятно, что полагал покойный Никонов относительно этого камня?
– Ну… – Шинкарёва взяла ещё одну сигарету. – У «рерихнутых» популярна идея, что Камень Чинтамани – мифический дар Ориона. Тоже придумали, – сказала она, вновь раздражаясь, – Орион этот чёрт-те где. Ладно, это неважно. Во всяком случае, в рериховской традиции этот камень непосредственно участвовал не только в зарождении рассудочной жизни и цивилизационных процессов…
– Как у Кларка в «Космической Одиссее»?
– Ага, Кларка читали, стало быть. Небезнадёжны, – иногда она вела себя так, будто он, Пётр Шемякин, был совершенно неодушевлённым предметом. «Интересно, она со всеми так? Или только с милицейскими следователями? Хотя вряд ли она с ними много общается… Значит, со всеми». Шемякин читал не только Кларка, но и эпос «Искандер-намэ».
– Так вот, этот Камень послужил катализатором возникновения жизни вообще. Эдакий он чудесный, – Шинкарёва перешла от раздражения к простой иронии. – Не знаю почему, но мне кажется, что ваш Никонов считал, что этот Камень находится где-то в горах Тянь-Шаня.
– А сколько раз он приходил сюда, этот Никонов?
– Увы, довольно часто. Я ж, к сожалению, довольно безотказный человек, знаете ли, – сказала она и бросила на Шемякина игривый взгляд. – Он просил списки источников, цитаты из разных версий «Искандер-намэ», ксероксы древних карт.
– Даже карт?
– Да, есть одна старая карта, нарисованная иудейскими картографами на Мальте, – так называемая Каталанская карта. Глупости полные. Если уж все возможные интерпретации текстов получены, то уж будьте уверены – из карт выжали абсолютно всё.
– Так откуда у него была уверенность насчёт Тянь-Шаня?
– Откуда я знаю, – сказала она, вновь раздражаясь. – Вообще, несколько легенд повествуют о том, что именно в Восточном Тянь-Шане находится мифический Центр Мира, такой, каким он был в представлении обитателей мира античного. Но вообще у этих людей – имею в виду эзотериков – могут быть абсолютно любые фантазии! Эта уверенность могла возникнуть у Никонова откуда угодно, например, в результате созерцания собственного пупа, от смотрения на обод лампы или при взгляде на пробку от пивной бутылки…
Когда Шемякин уходил, Шинкарёва продолжала сидеть, мусоля нераскуренную сигарету.
Штаб-квартира Службы, Ясенево, Москва
Полковник Шергин, несмотря на то что принадлежал к предвоенному поколению, был тем не менее, в свои семьдесят с лишним лет, чрезвычайно восприимчивым ко всему новому человеком. В частности, он с удовольствием пользовался морфемами современного «новояза», хотя таких «новоязов» ему пришлось пережить на своём веку четыре: сперва русский язык необычайно обогатила Великая Отечественная война, затем хрущёвская оттепель, потом брежневский застой, и, наконец, – Смутное время конца восьмидесятых – начала девяностых.
Поэтому он очень любил употреблять по отношению к любому совещанию (без участия высших должностных лиц государства, естественно) вошедшее в моду в девяностые годы слово «сходняк».
Недавние события в Синьцзяне вызвали во всех Службах Российской Федерации, равно как и в МИДе и в торговых ведомствах, череду таких «сходняков». Череда казалась нескончаемой.