— Помню я те два убийства, — начала разговор Катина бабушка. — Я тогда совсем маленькой была, лет пять, наверно, мне было. Помню, как моя бабушка, Серафима ее звали, как-то прибежала за мной на улицу, я как раз с мальчишками в городки играла. Прибежала она, вся взволнованная, платок на бок сбит, дышит тяжело. Я поэтому и запомнила тот момент, ведь бабка моя всегда все делала не торопясь, в одежде была опрятна и аккуратна. А тут — подбежала ко мне, схватила за руку, и в дом потащила. Я, естественно, в слезы — еще бы, игру прервали, а я как раз выигрывать начала.

Таисья Кирилловна замолчала, она с улыбкой смотрела вдаль, заново переживая события своего детства. Катя и Сабира с интересом слушали.

— Еще помню, что после этого случая к бабке стала реже ходить, и на улицу вечером меня перестали отпускать.

— А бабушка ваша тоже… ну, гадала хорошо? — деликатно задала вопрос Сабира, когда Таисья Кирилловна снова ненадолго замолчала.

— Да, моя бабка Серафима сильнее меня была, ей было многое открыто. Так вот, еще я помню, говорили, что арестовали нашего поселкового парня за убийство. Вы, поди, сегодня в архив бегали? — проницательно посмотрела на внучку и ее подругу бабушка Тася.

— Ага, — не стала скрывать Катя. — Мы там газету нашли, «Каслинские ведомости», там есть две заметки про те два убийства, но в самих заметках ничего интересного нет.

— Моя бабка Серафима очень переживала, когда узнала, что этого парня арестовали, а потом как-то все успокоилось, и дальше жизнь пошла своим чередом. Потом, через несколько лет, когда я замуж выходила, и переехала в наш дом, был у меня с бабкой моей серьезный разговор.

— Какой разговор? — сразу же спросила Сабира.

— Как-то вечером позвала она меня к себе в дом, так же, как мы сейчас с вами, посадила за стол, и наказала мне строго-настрого вот что. В доме бабки на чердаке в нише лежат четки и нож. Они должны всегда там оставаться. Бабка сказала мне, что четки запечатывают нож, и нож нельзя взять оттуда без четок. Я должна была проверять и следить, чтобы все оставалось в том же положении. Если бы возникла необходимость продать дом, я должна была забрать четки и нож, и перепрятать их с теми же условиями. Бабушка Серафима особенно настаивала на том, чтобы ни в коем случае не пропал нож.

— Почему именно нож? — выдохнула Катя.

— Бабушка говорила, что если нож пропадет, убийства возобновятся, но нож нельзя взять без четок.

— Но ведь четки может забрать кто угодно? — спросила Сабира.

— Нет, прятала и заговаривала все женщина, и забрать четки может только женщина, — пояснила бабушка Тася.

— А как нож связан с убийствами? — спросила Катя.

— Я не знаю, девоньки. Знаю только, что сказала моя бабушка, этим ножом уже совершено много убийств, и чтобы они не продолжались, он должен быть спрятан.

В горнице наступила тишина. Таисья Кирилловна о чем-то глубоко задумалась. У Кати и Сабиры было много вопросов, но они не знали, с чего начать.

— Значит, нам надо найти нож, — подвела итог Сабира.

— Вам ничего не надо находить, — перепугалась Таисья Кирилловна. — Если честно, я жду, когда вы уже вернетесь в город, и перестанете лезть в каждую дыру.

— Но ведь нож надо найти, вы сами говорите, что иначе убийства продолжатся, — продолжала упорствовать Сабира.

— Если бы ты не взяла четки, ничего бы не было, — сердито сказала бабушка Кати.