— Привет, это я, что случилось?

— Ты должна это увидеть. Ты мне нужна здесь. — Голос Колосова тоже был тревожный и какой-то растерянный. — Наши сюда едут, группа, спускайся в розыск, они тебя захватят.

— Куда?

Но он уже дал отбой. Катя колебалась всего секунду: брифинг, тайны УБОПа — это все, конечно, прекрасно, но в кои-то веки сам начальник отдела убийств зовет ее на место происшествия!

А что это могло еще быть, как не место происшествия? Еще один бар на углу Покровки и Чистых Прудов?

Но ехать пришлось в подмосковные Химки, точнее, на станцию Левобережная. Оперативная машина промчалась мимо железнодорожного моста над водоканалом.

— Вниз надо спуститься, к воде, это вон там, на берегу, сразу за ограждением, — сказал Кате один из сотрудников.

Железнодорожный мост, как всякий охраняемый объект, был огорожен. За оградой на берегу Катя увидела одинокое дерево, а возле него группу людей в милицейской форме. Чуть поодаль на шоссе стояли милицейские машины. Среди милиционеров были и Колосов, и зампрокурора области. Но прежде чем Катя приблизилась к ним, она стала свидетельницей странной сцены.

Двое молоденьких милиционеров вели к дежурному «газику» женщину в вязаной кофте и резиновых сапогах. От нее за версту несло перегаром. К груди она крепко прижимала то ли холщовую сумку, то ли рюкзак, в котором звякали бутылки, словно там было все ее достояние. В ее темных, заплывших от пьянства глазах мутной волной плескался животный ужас.

— Дьявол, — бормотала она, — дьявол тут ночью обедню свою справлял. Кровью причащался. И меня бы, если попалась бы ему, так же вот зарезал, освежевал, вздернул бы, как тушу мясную! — внезапно она остановилась, словно силы оставили ее. — Чудом ведь, чудом спаслась, а ведь хотела было за бутылками сюда идти. Но не пошла, бог уберег. А он , черный, здесь праздновал, видно, всю ночь, человечину жрал. Что вы пялитесь на меня? — она топнула ногой, обращаясь к милиционерам. — Думаете, из ума я выжила? Да я-то знаю, чего вы, дураки молодые, не знаете. Чему верить никак не хотите. Знак ведь это. Знамение всем нам. Конец мира грядет, когда на деревьях такие вот плоды за одну ночь вырастают!!

— Что тут у вас случилось? Какие плоды? На каких деревьях? — Катя, чувствуя всевозрастающую тревогу, обратилась к милиционерам.

— Екатерина Сергеевна, для прессы рановато, — остановил Катю голос следователя прокуратуры.

— Это я ее вызвал. — Колосов подошел. — Он был там, — он указал в сторону дерева. — Привязанный. Его заметили пассажиры с электрички. Ранняя электричка, 5.02 из Москвы. Паника в вагонах началась. Сообщили сержанту, сопровождавшему поезд, тот вызвал железнодорожную милицию, они нас. Это ведь наша территория — Левый берег.

— Кого убили, Никита? — Катя вглядывалась в лицо Колосова. Что с ним? Обычно он угрюм или раздосадован, хладнокровен или весел, но такое странное выражение растерянности…

— Его.

На траве лежал труп мужчины. Одежда его была залита кровью, лицо изуродовано. Судя по виду — молодой, спортивного вида, темноволосый. Рядом на траве аккуратно разрезанные (чтобы узлов не повредить) фрагменты капроновой веревки.

— Три пулевых ранения — одно в спину, пуля, видимо, застряла в позвоночнике, и в лицо — раздроблен подбородок, выбит правый глаз, как видите, — сказал судмедэксперт. — И кроме этого, два еще и ножевых, резаных художества.

Он и Колосов наклонились над телом. Осторожно повернули труп на бок. Катя увидела пропитанную кровью штанину, разрез и огромную зияющую рану на бедре.

В ране что-то торчало. Катя… На это было нестерпимо, невозможно смотреть. Но отойти, отвернуться значило смалодушничать. «Ты должна это увидеть». Вот это?

Судмедэксперт натянул свежие резиновые перчатки. Наклонился над телом. В руках его был пинцет. Он примерился, раздвинул пальцами края раны. Осторожно извлек пинцетом из ее глубины какой-то предмет — окровавленный, осклизлый, жуткий. Катя зажала ладонью рот. Это был маленький пластмассовый цветок необычной формы: зеленый стебель, розовые лепестки, точнее, бурые сейчас от кровавых запекшихся сгустков.