Снизу веток нет метра на а выше, жено, нормальные ветви внимательно присмотреться, так тополь вообще напоминал сейчас не дерево, а как бы века. Почти в полный рост…
Притаившись в траве, принюхиваясь одуряющему аромату, Груня решил про себя, что пьяный человек дет. Очень уж неудобно так стоять. Рано или так, человек упадет, устанет. Даже если вый. Значит, человека, обнимающего дерево, сил, а тогда следует бежать от него подальше, Груня, или же этот человек привязан к
А тогда чего же бежать? Груня внимательно осмотрелся. Куда спешить? Не обратно ж к Олигофрену.
Тихо лежал траве, осматривался, машинально попопавшую зубы травинку. Прислушивался. Прикидывал. Вроде нет никого вокруг. Ни там, ни там. И машин близко ни далеко не видно.
нет никого кроме него, дерево. Вроде нет Даже ветерок стих. Есть ровная полянка, уютно окруженная тополями и березами. И странный человек, которому обняв дерево.
на полянке примята, отметил про автомобиль колею выдавил. Но так, чтобы виднелись драки или насилия, всем
убедившись в том, что ни на ни нее, ни дальше в действительно Груня нерешительно встал и, к дереву. Что-то подсказывало Груне, не зря.
Груне, что сейчас, вот прямо пруха. А настоящая пруха не найти!
Груня мелкими шажками, осторожно оглядыприслушиваясь. Он уже не сплевывал и не сморОн каким-либо излишним шумом спугОбидно спугнуть пруху, когда она сама пошла. Ведь большой настоящей крупной прухе Груня мечтал жизнь.
Эй! наконец негромко окликнул он прижавдереву человека. Эй, ты!.. Ты чего тут? — И, опять позвал: — Эй!.
Человек не откликнулся.
Вот паскудник! удивился Груня.
Теперь он ясно видел, что неизвестный человек действительно стоял не просто так, не сам по себе.
Неизвестный человек накрепко был прикручен к тополю белым капроновым фалом. Голова привязанного к дереву человека была низко склонена на грудь, на плече нелепо, как сломанное крыло, топорщился черный расстегнутый пиджак, наверное, с пиджака сорвали пуговицы. И белая рубашка на груди неизвестного человека была разодрана, будто человека не один раз хватали за грудки. И неприятно белело сквозь прорехи голое незагорелое тело, кое-где покрытое царапинами и порезами.
Да не человек это, вдруг понял Груня, уже по-настоящему предчувствуя пруху. Никакой не человек.
Мертвяк! И подумал: вот паскудник! людей.
И еще подумал: а что может в карманах пиджака и брюк у такого паскудника? Негромко нув привязанного к тополю человека и не чив ответа, Груня приблизился. ность, Груня внимательно, не торопясь, изучил карманы мертвяка.
В брючных карманах только ток. На белом уголке платка лиловыми нитками вышиты буквы Е и 3. Наверное, баба мал Груня. Платок показался чистым, и он мышлений переложил платок в ся. В боковых карманах пиджака разочарованию, тоже ничего не ки. Но расческу он тоже взял.
Это хорошо, что мертвяк со мной рительно подумал Груня. И хорошо, твяка низко опущена, глаз не видно. он, паскудник, так плотно прикручен к как не проверишь задний карман нем кармане ничего ценного не держат, но не мешало. А как проверишь? Груня принюхался.
Это хорошо, одобрительно подумал он, что я наткнулся на мертвяка сейчас, а не к вечеру. В сумерках с мертвяками вообще возиться противно. Не дай Бог, могут потом присниться. Известное дело. «Где мой платок, сука? Где расческа?» Зачем мне такие сны?